Однако тут же в их компанию вклинилась хозяйка вечера и, взяв Амелию под руку, отвела ее от маркизы.
– Знайте, дорогая, я принимаю в вас искреннее участие. Так много женщин выдаются замуж насильно и даже не имеют возможности, какое унижение, хотя бы раз взглянуть на будущего мужа. Будьте уверены, в моем лице вы получите полную поддержку и всегда сможете обратиться за помощью. Но скажите, разве дон Фернандо, почтенный гранд, не желает помочь своей дочери в столь стесненных обстоятельствах?
– Мне очень приятно получить вашу поддержку, мадам, и я полностью доверяюсь вам, так как тетушка очень ценит вашу дружбу и мне лестно думать, что вы согласились стать мне близким человеком, поэтому буду искренна. Отец никогда не примет подобного поведения от меня и скорее отречется, ведь я нарушила их договоренности. Соответственно, у меня нет ни приданного, ни даже сотни ливров. Я проживаю на милости тетушки, да вознаградит ее господь бог за такую доброту. Мне, право, очень от этого неудобно.
Глаза мадам сверкнули, Амелии даже показалось, она слегка повернула голову в другую сторону, чисто чтобы скрыть начавшую намечаться улыбку.
– О милости мадам де Колонь я бы так сильно не беспокоилась. Конечно, в доброте она ищет и выгоду, в которой, впрочем, нет ничего постыдного. Маркиза хороший человек, но судьба просто долгое время была к ней несправедлива. А вы, дитя мое, для нее такой же ангел-хранитель, как и она для вас.
Амелия непонимающе взглянула на собеседницу. В душе ее взметнулось два чувства: первое, это негодование оттого, что ею вновь хотят воспользоваться, второе – благодарность за свое вызволение из плена и возрождение надежд, которые до недавнего времени тлели слабым огоньком.
Когда общество оказалось в салоне и расселось по местам для публичного чтения, Амелия расслабилась еще больше. У молодого графа не нашлось возможности заговорить с ней и он ограничивался томными взглядами, которые Амелия научилась вполне успешно игнорировать или делать вид, будто не замечает их.
2
На следующий день, пробудившись ближе к обеду, Амелия снова порадовалась свободе. Ведь это самый счастливый период в ее жизни и вновь она воздала благодарность небесам. Пожалуй, необходимо по данному случаю сходить в храм.
В замке ее давно бы уже подняли с раннего утра и следили бы за всей ее деятельностью вместо воспитания или вместе с ним. Во дворце герцога она вообще ощущала себя каждый день как на иголках и, в принципе, не была там ни дня счастлива. А у родственницы ее никто не трогал, не контролировал, ни в чем не обвинял и ничем не неволил.
Маркиза уже принимала гостей у себя в спальне, прямо лежа в постели. Амелия же не потрудилась привести себя в порядок и расхаживала по дому в шелковом с воланами неглиже, поедая оставленные на столе с вечера сливочные печеньки. И пока занимала себя примеркой образа светской дамы.
Впрочем, вскоре в зал вошла горничная и протянула юной графине записку, подписанную нетрудно догадаться кем.
В записке ее новый воздыхатель извинялся за смелость писать ей, не испросив разрешения на вчерашнем приеме. Но потом следовало строк пять-семь в качестве извинения почему он так поступил. Одновременно он заверял графиню в своей искренней дружбе и самом большом желании быть ей полезным. Посему, может быть, она будет так любезна принять его сегодня и лично убедится, что каждое его слово совершенно искренне, так как будет тотчас же подкреплено делами. Амелия затрепетала и снова смутилась. Она все еще не знала стоит ли его поощрять и как именно или лучше держать его на расстоянии, как лучше составить письмо и стоит ли ему вообще отвечать, нужно ли пускать его в дом и так далее.
