– Лебедкин, ты достал уже! – откуда-то издалека раздался недовольный голос Маши Пеночкиной. – Не буду я с тобой объединяться, даже не мечтай. У меня другие планы.
– Посох, у Мари планы на тебя, – хохотнул Пашка.
– Ника, запиши за нами с Соней Пушкина, – совсем рядом проговорил Антон и потянул Соню за руку. – Нам пора.
Да, им действительно пора. Захотелось сбежать с этого собрания. И тело уже приятно заныло в предвкушении.
– Слушай, я тут хотела предложить… – начала говорить Соня, когда они встали на ступени эскалатора.
– Сходить на каток, – закончил за нее Антон.
– Как ты догадался?!
– Достаточно было проследить за твоим взглядом.
Через пять минут они уже брали коньки напрокат, а еще через несколько Соня вышла на лед. Едва лезвие коснулось твердой глади, едва нога оттолкнулась ото льда – Соня заскользила и, сама того не замечая, широко улыбнулась, а потом и вовсе засмеялась. Народу на катке было немного, и это означало, что не требовалось аккуратно объезжать цепляющихся за бортик новичков или постоянно тормозить, избегая столкновений с парнями в хоккейных ботинках. Можно именно кататься. И она каталась. Сначала сделала несколько кругов, чтобы почувствовать ноги, затем набрала скорость и оторвала одну ногу ото льда – сделала нечто похожее на ласточку, только без сильного наклона. А после, снова набрав скорость, Соня зашла на вращение, очень простое, без заклона, но при этом – самое настоящее. Мама бы оценила. Не зря она сама когда-то учила дочь всем этим элементам. Ноги помнили, тело помнило… Но где же Антон?
Соня закончила вращение и оглянулась по сторонам. Антон стоял у одного из бортиков и снимал видео, показывая Соне большой палец вверх. Она в ответ, широко улыбаясь, помахала ему рукой:
– Иди сюда!
Он, конечно, катался хуже Сони, но все же держался на коньках вполне уверенно. В прошлом году они на выходных вместе ездили в Парк Горького. Там были музыка, разноцветные фонарики вдоль ледовых дорожек и горячий чай в бумажных стаканчиках. А после чая можно было целоваться. Губы тоже становились горячими.
И вчера в номере губы были горячими у обоих. Вчера вообще все было… на грани. И если бы в дверь не постучала Надежда Петровна, наверное, они бы эту грань впервые перешли. Потому что хотелось обоим, и потому что все внутренние запреты куда-то вдруг исчезли. Соня понимала, что рано или поздно это произойдет. С каждым разом, оставаясь наедине, они заходили все дальше и дальше, и вчера она впервые разрешила снять с себя бюстгальтер. Было совсем не стыдно. Волнение соседствовало с абсолютно новыми ощущениями. Он впервые ее касался так интимно, она впервые это разрешала, и дыхание сбилось у обоих… А потом стук в дверь. И невозможно быстро одеться. Руки дрожали, бюстгальтер сначала не находился, потом не застегивался, а Антон давал ей время привести себя в порядок, стоя в двери и не пропуская учителя в номер.
После им обоим было немного неловко. Морок прошел, они будто проснулись и не знали, что сказать. Но Антон все равно проводил Соню до номера. И быстро поцеловал в губы – слегка коснулся. А Соня потом полночи думала, как же они теперь дальше, как пройдет завтра. Что он о ней подумает? Что скажет?
А он просто постучал утром в дверь и позвал: «Девчонки, пошли завтракать». И они сидели за одним столиком втроем с Людой, чуть позже к ним неожиданно присоединился Посох. Антон принес девочкам кофе и булочки с изюмом, и Соня перестала переживать.
