Болдинская осень 11-го «А» - страница 12

Ведь это Антон. Тот, с которым они сидели за одной партой. Тот, который решал ей задачи по физике и алгебре. Тот, кому она когда-то, очень давно, делала домашние задания по рисованию. Это был парень, у которого глаза голубые, как небо, и крышесносная улыбка. Это ее первый парень, ее первая любовь. Соня не сомневалась, что их с Антоном любовь настоящая и особенная. А мир – огромный и прекрасный – один на двоих.

Антон взял Соню за руку, и они покатились вместе, легко и свободно.

– Сонька, вот ты везде найдешь каток.

– У меня дар. Я еще умею искать теннисные корты. Но здесь его точно нет. А то я бы тебя победила.

– А еще ты любишь хвалиться. Но все равно хорошо, что корта здесь нет.

– Боишься проиграть?

Они постоянно спорили и пикировались, и это доставляло удовольствие обоим. Вчерашнее забыто. Почти. И все стало по-прежнему.

А с третьего этажа за ними наблюдали оставшиеся ребята. Нике так и не удалось разбить присутствующих на рабочие группы.

– Смотрите! Воскресенская в ласточке! – Максим Лебедкин первым заметил Соню на катке.

Когда она зашла на вращение, на лед уже смотрели все.

– Зачет, – прокомментировал Посох.

– Подумаешь, – фыркнула Маша, но глаз от Сони не отрывала.

И что Антон в ней нашел? Ну, симпатичная, ну, на коньках катается. Подумаешь. По большому счету, ничего особенного. Может, Воскресенская его приворожила? Маша где-то читала, что это вовсе не выдумки, что привороты по-настоящему существуют и действуют.

Она смотрела, как эти двое, взявшись за руки, покатились вместе, и испытывала жгучую зависть. И ревность. И обиду. Почему Соня? Почему не она?

А Ника Серова продолжала сидеть за столом. Она допивала остывший чай и едва заметно смахивала из-под очков появившиеся некстати слезы. Никто ее не слушает. Ведь предложение о группах и предварительной договоренности разумное и рациональное. Почему им это неинтересно? Почему им неинтересна она, Ника? Уставились все на лед… Как дети в зоопарке, которым показали жирафа.

Я не могу перестать о нем думать. Я не могу перестать думать о нас. Все очень глупо получилось. Мне всегда казалось, что люди разводятся, когда кто-то совершил предательство, подлость, сделал что-то непростительное, но так по-дурацки…

Как же мы пришли к этому финалу? Ни одна из прочитанных мною мудрых книг, жемчужин мировой литературы и светочей знаний, не помогла. Я просто впервые в жизни закатила истерику по поводу его мамы. Да, совершила ужасную ошибку. Да, не сдержалась. Но я так долго все носила в себе, так долго молчала и разыгрывала терпение. А она лезла в нашу семью и лезла, все время доказывая, насколько я несовершенна. Да, я несовершенна, черт возьми! Я не умею варить борщ, как она, не умею безукоризненно отглаживать постельное белье, чтобы ни одной морщинки.

Но разве счастье зависит от того, насколько идеально ты отгладила постельное белье? Столько лет я все это молча «съедала». А он видел. Видел и понимал. И поддерживал, когда свекровь уходила. Мы оба приняли правила игры, но в один «прекрасный» момент все лопнуло как воздушный шарик. Как так? Разве это возможно? Мне всегда казалось, что наш брак был искренним и прочным. У нас была семья. У нас ведь есть Аня, а у Ани всегда были любящие папа и мама.

В какой момент все стало теряться? Ведь моя истерика, по сути, была всего лишь спусковым крючком. Если не удалось ее пережить, значит, уже какое-то время (долгое время) все было неправильно. А мы не замечали. Или не хотели замечать?