Большая душа - страница 17

– А нешто не воришки, скажете? А это что?

И Велизариха, уже вполне успевшая прийти в себя от перенесенного испуга и неожиданности, вдруг схватила одной рукой Веню и, подтащив его к окошку, указала другой на странно оттопыренный карман его куртки.

– Что ты там спрятал, скверный мальчишка? А ну показывай! – прошипела она, склоняясь к самому лицу мальчика.

Тот машинально опустил в карман руку и извлек из него небольшой блестящий предмет.

При одном взгляде, брошенном на этот предмет, старуха буквально зашлась от торжествующей злобы:

– Ага, что это? Не вор разве? Что я говорила! Да нешто будет честный человек чужие вещи по карманам прятать? – снова завопила она, в то время как Веня, растерянный, бледный и дрожащий с головы до пят, в ужасе смотрел на малахитовое пресс-папье с серебряной лошадью, вытащенное им из собственного кармана, тщетно пытаясь сообразить, каким образом оно там очутилось…

Однако факт был налицо. Чужая вещь оказалась в его кармане, и старуха имела полное основание уличить Веню в воровстве.

На бледном лице маленького горбуна, казалось, не осталось ни кровинки. А в потемневших глазах отражался такой ужас, такое безысходное отчаяние, что Дося не выдержала. Быстрой скороговоркой, обращаясь то к старухе, то к смуглой Асе, то к перепуганной Лизе, девочка выпалила:

– Как вы можете обвинять Веню!.. Ужас какой! Что ж тут особенного, что ваша вещь у него оказалась?.. Ну, да, у него! Так что же такого? Когда вы позвонили, я сама видела, что он держал ее в руках и рассматривал. А испугавшись вашего прихода, в суете нечаянно сунул ее в карман. Вот и Лиза тоже видела. Скажи же, Лиза! И вы тоже скажите, – повернулась она к Асе, – подтвердите Аграфене Степановне, что здесь ни о каком воровстве и речи быть не может!

И она еще долго распиналась на эту тему, вся красная, взволнованная, с горящими глазами, стараясь во что бы то ни стало убедить и успокоить старуху.

Между тем крики и призывы Велизарихи не остались незамеченными. Напуганные ими обитатели маленьких квартир большого дома отовсюду спешили ей на помощь. Они были уже совсем близко, топот многих пар ног слышался на лестнице… И вот у двери в квартиру ростовщицы оглушительно задребезжал колокольчик.

Этот звонок заставил Веню задрожать еще сильнее.

Он не ждал ничего хорошего от рассвирепевшей старухи. Она, конечно же, не постесняется и в присутствии всех этих людей будет настаивать на своем обвинении – на обвинении в чудовищном проступке! И его мачеха скоро узнает об этом! И, может быть, напишет отцу – его честному, благородному папе, который трудился всю свою жизнь за скромное жалованье и с детства внушал сыну свои правила…

И он, его сын, его маленький Веня, из-за своей глупой опрометчивости попал в положение вора!

Не помня себя от волнения, мальчик бросился к старухе и зашептал, хватая ее за руки:

– Ради Бога, только никому ничего не говорите!.. Я же не виноват!.. Вы видите! Ведь я не хотел взять у вас этого… эту… я не хотел!

Но Велизарова с ехидной улыбкой оттолкнула маленького горбуна:

– Что? Попался с поличным, миленький, так и завертелся, как лещ на сковородке!.. Ну да ладно, что уж там, полиция разберет небось, брал или не брал… Пойди открой двери, Елизавета…

Квартира ростовщицы быстро наполнилась людьми.

– Что такое? Где воры? Что случилось? – посыпались со всех сторон тревожные вопросы.

Впереди толпы вошла высокая, красивая молодая особа лет тридцати, в нарядном летнем костюме, сшитом по последней моде. Она первой вбежала сюда, так как первой же, возвращаясь по двору к себе домой, услышала отчаянные крики старухи. Каково же было удивление Ирины Иосифовны Подгорской, когда вместо ожидаемых воров она увидела в этой чужой квартире свою крестницу Досю.