– Евдокия! Это еще что такое? Как ты сюда попала? – удивленно воскликнула Подгорская, и румянец гнева выступил на ее лице.
* * *
Вспыльчивая, нервная, измученная своей нелегкой профессией провинциальной актрисы, то и дело перекочевывающая из города в город и только на два последних года временно обосновавшаяся в столице, Ирина Иосифовна слишком близко к сердцу принимала малейшие неприятности, встречавшиеся ей на жизненном пути.
Особенно волновало Подгорскую все, что было связано с ее крестницей Досей. Будучи еще четырнадцатилетней девочкой-гимназисткой, Ирина, тогда еще не Подгорская, а Стеблева (Подгорской она стала со дня своего первого выступления на сцене, к которой с детства питала неудержимое влечение), крестила малютку-дочь своей старшей сестры – Досю. А когда сестра Маша скончалась, не перенеся потери погибшего на войне мужа, Ирина Иосифовна, уже успешно подвизавшаяся на провинциальных сценах, приехала в родной город и увезла к себе осиротевшую шестилетнюю Досю.
Странная, новая жизнь началась с тех пор у Доси.
Жили они с «крестненькой» все время как бы на бивуаке[9], ютились по гостиницам и в меблированных комнатах, с каждым зимним и летним сезоном меняя города и театры. Ирина Иосифовна целыми днями отсутствовала, проводя все свое время на репетициях и спектаклях. Дося же целыми днями оставалась на попечении прислуги и соседей по комнатам.
Какая-то сердобольная соседка выучила девочку читать. Ирина Иосифовна занималась с девочкой урывками, но смогла научить ее письму и арифметике. Потом отдала Досю на одну зиму в гимназию и взяла ее оттуда весной, получив место в другом городе.
Но тем не менее уроки и короткое пребывание в гимназии сделали свое дело. Дося пристрастилась к чтению, благо книг у нее было достаточно (равно как сладостей и игрушек, которыми баловали хорошенькую, как куколка, девочку коллеги ее крестной). Она с головой погрузилась в чудесный книжный мир. Особенно полюбила Дося сказки. Они будоражили ее фантазию и уносили девочку в царство грез. Так бойкая, шаловливая, несмотря на свое одинокое детство, Дося стала большой мечтательницей.
Ирина Иосифовна, добрая, в сущности, девушка, совсем не подходила для роли воспитательницы. То она напропалую баловала Досю, задаривала ее подарками, закармливала конфетами, то наказывала девочку за малейшую провинность. А иной раз, под горячую руку, могла и ударить.
* * *
Так и сейчас, вбежав в квартиру Велизаровой и увидев там Досю, Подгорская, как говорится, света не взвидела от гнева.
– Ты что же это наделала, дрянная девчонка? – прошептала она, схватив Досю за плечо. – Осрамить меня захотела? Ведь госпожа Велизарова только что звала на помощь от забравшихся к ней воров! Значит… Значит… Ужас какой! Да как ты тут очутилась, в чужой-то квартире?.. Подумать даже боюсь, что… что…
Тут Ирина Иосифовна, не договорив, в страшном волнении всплеснула руками и закрыла ими лицо.
– Крестненькая!.. – горячо воскликнула Дося, обожавшая свою молодую талантливую тетушку, которой от всего сердца прощала подчас суровое обращение. – Крестненькая, не волнуйтесь!.. Не волнуйтесь, ради Бога! Я вам все рас скажу, сейчас все расскажу по порядку. И не слушайте Велизариху!.. Умоляю, не слушайте! Здесь же нет никаких воров… Ей-Богу! Она все наврала! Сама все выдумала! – захлебываясь от волнения, лепетала Дося.
Но тут на сцену выступила сама Велизарова, до этого что-то оживленно рассказывавшая с каждой минутой увеличивавшейся и заполнившей ее квартиру толпе.
