В телефоне наступает тяжелое молчание. Я прямо на расстоянии чувствовала, насколько Рамису тяжело дается этот разговор, но и приучать Селин к циркам и зоопаркам я не стану даже в угоду бывшему мужу.
— Вообще-то я уже купил билеты в цирк, — произносит он низким тоном. — Через две недели приезжает известный дрессировщик. Взял в первый ряд.
— С кем пойдешь? — спрашиваю с энтузиазмом.
— Айлин, следи за языком, — напоминает Рамис. — Я уже понял, что ты не согласна.
Я замолкаю, прикусывая щеку изнутри.
— Хорошо, я прикажу вернуть билеты в цирк, — произносит Рамис спустя время. — Но у меня создается ощущение, что ты откажешься от любого моего предложения.
— Просто ты предлагаешь не то, — привожу аргумент в свою защиту.
— Тогда предлагай, Айлин. Три моих предложения ты отвергла. Твоя очередь.
— Я не знаю…
— У тебя есть время подумать. Я позвоню на днях, как освобожусь. Кстати, как съездила к своему жениху? Не передумала выходить за него замуж?
— Это тебя уж точно не касается! Всего хорошего!
Не спрашивая у Рамиса, от чего или для кого он собрался освобождаться в своем отпуске, я сбрасываю трубку, а после — еще некоторое время остужаю собственные мысли, захожу в пекарню у дома за любимыми круассанами дочери и только потом возвращаюсь домой.
На следующий день, ровно в восемь утра действительно приезжает лаборант. Процедура взятия биоматериала занимает немного времени, поэтому сонная Селин даже не понимает, что происходит, после чего я собираю и отвожу ее в сад, из которого она возвращается с достаточно высокой температурой. Садик начался с сентября, и за пару месяцев мы уже успели переболеть и выздороветь раза три, не меньше.
И вот опять.
Достав ящик с лекарствами и градусником, я вынуждена остаться дома и скинуть часть своих трудовых обязательств на Регину. Впрочем, несколько дней назад мы и вовсе должны были сбежать из города на неопределенный срок, поэтому болезнь Селин выглядит на этом фоне как совсем крохотный нюанс.
Омрачает лишь одно — очень скоро приходят результаты теста на отцовство. Рамису и мне документы поступают одновременно, но я раскрываю белый конверт без особого энтузиазма.
Ведь я знала, что увижу в акте заключения о биологическом отцовстве, и результаты проведенного теста между Рамисом и Селин лишь подтверждают это окончательно и бесповоротно.
Ребенок: Алиева Селин Муратовна.
Предполагаемый отец: Валиев Рамис Аязович.
Вероятность отцовства: 99,9999%%.
Сжимая в одной руке бумагу с результатом, а в другой — сладкий сироп для дочери, меня добивает звонок от Рамиса.
— Убедился? — спрашиваю его тихо, ответив на звонок.
— Я хочу, чтобы в ее свидетельстве стояло мое отчество.
— Ну, это уже слишком, — выдыхаю со свистом.
— Слишком — это давать отчество по своему отцу, Айлин.
— Рамис, ты не хотел детей. Почему для тебя так важно, чье отчество будет у Селин?
— Она и моя дочь тоже. Бумаги у тебя на руках. Прочитай еще раз, Айлин, — произносит он довольно убедительно.
— Я прочитала, черт возьми, — не выдерживаю я, скрывшись от дочери в другой комнате. — А теперь послушай ты: четыре с половиной года назад ты заявил о разводе и…
— Да к черту что было пять лет назад! — взрывается Рамис.
— …ты отправил меня на аборт! Я молила тебя! Каждую ночь перед визитом в больницу я молила сохранить этого ребенка, я умоляла тебя перед кабинетом врача!
— К черту все, что было кучу лет назад!
