— Не к черту! Я не могу так легко забыть…
— Боюсь у тебя нет выбора. Я собираюсь принимать участие в жизни дочери не меньше, чем ты. Ты еще ничего не поняла, Айлин?
— Иди к черту, Рамис! — бросаю напоследок и сбрасываю вызов.
А затем, опустив руки вдоль тела вместе с апельсиновым сиропом и зажатым телефоном, я понимаю, что нет.
До этого момента — я еще ничего не понимала.
И то, что Рамис в моей жизни теперь, увы, навечно — тоже.
9. Глава 9
Сегодня шел четвертый день, как Селин температурила, и все это время мне приходилось переносить встречи с Рамисом без причины, ведь о температуре дочери я решила ему не сообщать.
Рамис звонит почти каждый день, и каждый день мне приходится говорить что-то в духе про волшебное «завтра», а в какой-то момент я и вовсе перестаю отвечать на его звонки, посвятив все свободное время тому, чтобы сбить температуру дочери и облегчить ее кашель. Лечение дается нам с трудом, но к частым болезням дочери я уже привыкла. Каждый год врачи лишь разводят руками и объясняют это слабым иммунитетом ребенка, выписывая нам путевки в санаторий или рекомендуя отвезти дочь на море, чтобы подышать морским воздухом.
В санаторий мы ездим каждый год, а вот до моря, увы, еще не добрались, из-за чего порой я считала себя просто ужасной матерью. Бизнес сделать смогла, успешно развить его смогла, а вывезти дочь на море — нет…
— Мама, но я не хочу в садик. Я хочу болеть, — неожиданно произносит Селин после визита педиатра, которая с равнодушным лицом сообщила, что ребенок полностью выздоровел.
— Нет такого слова «не хочу», есть слово «надо», — отвечаю дочери так же, как когда-то отвечали мне.
Мама очень часто повторяла мне эту фразу. Сейчас бы я все отдала, лишь бы услышать от нее еще несколько подобных нравоучительных слов, однако, к моему ужасу, три года назад ее не стало.
Не выдержало сердце.
Перед тем, как я вышла замуж за Рамиса, у нее обнаружили рак. На протяжении следующих нескольких лет она проходила длительные курсы химиотерапии и получала изнурительное, но эффективное лечение, которое спонсировал Рамис. Рак мама победила, но химия, после которой мама прожила еще три года, в итоге забрала ее сердце.
Я до сих пор помнила нашу последнюю с ней встречу. В тот день мама настаивала, чтобы я рассказала Рамису о дочери или она обещала сделать это за меня.
Маму тоже можно было понять: она очень хотела вернуть былой комфорт, к которому она привыкла в браке с моим отцом, и возвращать все роскошные блага жизни она собиралась с помощью разбогатевшего и щедрого Рамиса. По ее словам, весь бизнес достался Рамису по моей вине: я развелась, а должна была терпеть, и тогда мы с мамой катались бы как сыр в масле после того, как Рамис поднял строительную фирму отца с колен.
Мама его боготворила, и если признаться честно, то было за что. Поднимая бизнес, Рамис не забывал о моей семье и оплачивал буквально все: лечение, лекарства, моря и содержание мамы в самых лучших клиниках страны. Сквозь зубы я должна была признать: если бы не Рамис, отец бы разорился, а мама бы уже давно скончалась от рака.
Вот только остальное, в том числе годы нашего брака я забывать была не намерена, поэтому в тот день, слушая нотации мамы, я жутко на нее разозлилась, но внешне не показала: допила свой чай, поцеловала ее, сказала, что люблю и уехала. Буквально через месяц ее не стало — сердце, разрушенное химиотерапией, окончательно сдалось.
