Кажется, что он удерживает меня, помогая не упасть от столь резкого столкновения, вот только разъяренный взгляд и усиливающаяся хватка говорят об обратном.
— Айлин, — произносит он и с шумом втягивает воздух. — Я зол.
— Я чувствую, — выдыхаю в ответ, замерзнув от его взгляда больше, чем от ноябрьской зимы.
Рамис делает шаг назад, стискивая челюсти.
И после этого почти сразу опускается перед Селин на корточки, сменяя гнев на улыбку. На настоящую, искреннюю. Я бы хотела подумать, что он притворяется, но Селин, кажется, действительно попала в самое его сердце.
Мне не хотелось в это верить, но как же меняются его глаза при взгляде на дочь…
Боже.
— Привет, маленькая, — зовет он ее.
— Здравствуй… те.
Селин прячется за моей ногой, давая Рамису понять, что пока не собирается подпускать его к себе. Даже если он очень хороший друг мамы.
Когда Селин начинает кашлять, я спешу завести ее домой. Как же так? Она ведь выздоровела, неужели она снова заболела?
— Что с ней? — слышу за спиной. — Болеет?
— Она недавно переболела. Поэтому я не отвечала на звонки. Я не игнорировала тебя и не пряталась, просто была занята… — зачем-то оправдываюсь
— И ты водила ее сегодня в садик вместо того, что сидеть с ней дома?
Открыв дверь квартиры, я завожу Селин внутрь, а сама поворачиваюсь к Рамису с ключами в руках.
— У меня бизнес, ипотека и лечение, и последние сами себя не оплатят, Рамис.
— Что за лечение?!
Нас перебивает Селин. Она уже разулась, а теперь смотрит на меня из коридора квартиры очень внимательными глазами и спрашивает:
— Мама, а мы что, уже не поедем к дяде Вадиму?
Я поднимаю тревожный взгляд на Рамиса и вижу, как он недобро прищуривается. Отправив Селин раздеваться в комнату, я не подпускаю Рамиса к квартире и захлопываю дверь, оставаясь с ним один на один на лестничной площадке. Свою охрану он давно спустил вниз.
— Значит, к Вадиму? — переспрашивает он, засунув руки в карманы.
— Уже нет. Мы остаемся дома.
— Допустим. Что по поводу Селин? Что за лечение? — стискивает челюсти Рамис, желая получить от меня полную информацию, и кивает на квартиру. — Пригласи меня домой, поговорим. Все равно ты уже никуда не поедешь, Айлин.
— Не приглашу, — проговариваю тихо, но твердо. — Если хочешь говорить, то здесь.
Подойдя ближе, Рамис болезненно хватает меня за подбородок и внимательно смотрит в глаза, будто видит меня в первый раз.
— Мне больно.
— Я ждал, пока ты повзрослеешь. Что тогда, что сейчас. Но ты по-хорошему просто не понимаешь, Айлин.
— Пусти…
— Собирайся. И ко мне в машину. У нас сегодня свидание, дорогая.
— Что за свидание?!
Я продолжаю трепыхаться в его силках и смотреть с негодованием, а Рамис остается очень серьезным и не выпускает меня из своих рук.
— Свидание с моей дочерью и с тобой.
— У нас с тобой не было и не будет свиданий. И Селин после болезни, я же говорила…
— Но это не мешает тебе таскать ее ко всяким мужикам по больничкам.
— Вадим — не всякий мужик.
— Айлин! — предупреждает Рамис.
Когда мне все же удается вырваться из его рук, я все равно чувствую полную безысходность и свою беззащитность перед ним. И Вадима нет рядом. А даже если бы был… Вадим прекрасно дал мне все понять.
— Я звонил тебе, черт возьми, которые сутки подряд. Я тебе что, мальчик на побегушках? Думаешь, буду бегать за тобой и биться в закрытые двери?
— Не будешь.
— Правильно думаешь. Меня интересует, что за лечение проходит Селин. Я хочу знать, что с моей дочерью, и ты мне все расскажешь. Либо ты приглашаешь меня в квартиру, либо едем куда я скажу.
