— Как и всегда.
— Да, как и всегда, потому что на тот момент я думала лишь о том, как сохранить жизнь своему ребенку. Мне некогда было размышлять о рынке недвижимости, инфляции и кризисе, ясно?
Рамис глубоко вздыхает и, кажется, даже закатывает глаза, а в глубине души, я уверена, очень сильно чертыхается. Мягко говоря. Жилка бизнесмена, заложенная в нем с самого рождения, просто в ярости от моей глупости.
— Какая тебе разница, Рамис?
— Большая. Я же тебя предупреждал, чтобы ты вложила эти деньги, Айлин. В тот же день, когда заговорил о разводе, — напоминает мне бывший муж.
— Ах, в тот день? — я иронично кривлю губы. — В тот день даже конец света не удивил бы меня, дорогой Рамис.
Стиснув кулаки, мы смотрим друг на друга исподлобья, но Рамис берет себя в руки значительно быстрее меня:
— Посмотри меню и закажи себе поесть. Потом мы поговорим.
Я прикусываю щеку изнутри и начинаю листать меню без особого энтузиазма. Когда заказ сделан, мы снова остаемся наедине, только оба — уже более спокойные, чем были пятнадцать минут назад.
— Расскажи мне, что с Селин, — просит Рамис, сложив руки на столе.
— Селин часто болеет, — говорю коротко.
— Подробнее, Айлин.
— Она часто и тяжело болеет. Промежутки между выздоровлением и повторным заболеванием могут быть меньше двух недель, а в год она болеет около пятнадцати раз. Однажды, если не успеть вовремя, можно попасть в реанимацию. Так было раньше, теперь я научилась предвидеть осложнения.
— Что ты имеешь в виду?
— Первый приступ случился, когда ей было всего полгода, — начинаю рассказ. — Когда я увидела судороги, температуру сорок градусов, синие пятна по всему телу и то, что происходит с младенцем на моих руках, то сама чуть не умерла. Благо, мама еще была жива, она сумела взять себя в руки и вызвать скорую. Скорая приехала быстро, в больнице Селин спасли. Мы дошли до реанимации. Еще бы чуть-чуть, и…
Я замолкаю, потому что голос срывается.
Но спустя время выговариваю эти жуткие слова:
—…и я бы потеряла ее, Рамис.
Рамис чертыхается сквозь зубы.
Я прикрываю глаза, вспоминая то, через что мне пришлось и приходится проходить по сей день.
— Это был ад, и он повторяется ежегодно. В этом году еще не было. Я жду и боюсь повторения. Я просто научилась жить с этим и быстро различать, что с ней происходит: обычное ОРВИ или что посерьезнее. Научилась делать уколы, ношу с собой аптечку. В прошлом году впервые обошлось без больницы.
— Что говорят врачи?
— Разводят руками. Рекомендуют съездить на море. Я была у самых ведущих специалистов города, и не у одного. Все они пожимают плечами.
— Самый ведущий специалист деревни — не ведущий, Айлин, — резко перебивает бывший муж. — Надо было ехать в столицу.
— Еще скажи, что надо было к тебе обратиться… — не удерживаюсь от колкости, но под грозным взглядом мужа быстро беру себя в руки.
— Ты настолько меня зверем считаешь?
Произнеся последние слова, Рамис стискивает челюсти, метает молнии взглядом и сжимает кулак с толстым перстнем на безымянном. Перстень находится там, где раньше было обручальное.
— Просто напомню, что это ты отправил меня на аборт.
— Отправил.
— Даже не будешь оправдываться? — спрашиваю у него.
— Наша жизнь была уже невыносимой, Айлин. Просто вспомни.
Отстранившись от Рамиса на безопасное расстояние, я перечу:
— Даже если так. Даже если я была нелюбимой, истеричной женой, которая разбивала посуду, кричала и плакала сутками напролет. Даже если ее супруг, которого она успела полюбить, изменял ей с другой. Даже если все так, то этот ребенок все равно не был причастен к нашему несчастью.
