— Номера отдельные, — произношу прерывисто, отстранившись от Рамиса.
— Что?
— На юге у нас с Селин должен быть свой номер. А у тебя свой. И это только ради лечения Селин.
— Только ради Селин, — повторяет Рамис с легкой усмешкой и, наконец, отстраняется от меня. — Вылет сегодня, Айлин.
— Сегодня?!
— Я забыл сообщить: пока я смотрел камеры, помощница подыскала для нас апартаменты и билеты на сегодня. У тебя есть время на сборы, Айлин.
— Помощница? — не удерживаюсь, бросив колкий взгляд на Рамиса. — Я даже в самолет не сяду, который Тамила для нас «подыскала».
Сообразив, в чем дело, Рамис холодно оповещает:
— Тамила была уволена. Она получила наказание, Айлин. Наказание за тебя.
— Правда?
— Правда, Айлин.
Я опускаю лицо, покусывая губы. Вспоминается та ночь, когда она сняла трубку, а мне было так плохо…
И почему-то от осознания, что Рамис больше не с ней — становится чуть-чуть легче дышать.
Бывший муж и его люди провожают нас до квартиры. Рамис сообщает, что в нашем распоряжении есть несколько часов на сборы. Мне хочется ответить ему что-то колкое, вроде того, что он испортил нам всю жизнь и все наши планы, но в последний момент я прикусываю себе язык и иду собираться.
Дело близилось почти к ночи, когда мы, наконец, собрали вещи. Селин, взбудораженная известием о море, даже не поспала перед своим первым полетом. Она самостоятельно собирала свои вещи и любимые игрушки и почти каждую минуту повторяла: «море, море, море…», а я, не понимая, чего ожидать от этой поездки, все часы пребывала в сомнениях.
Поэтому к тому времени, когда автомобиль Рамиса останавливается возле подъезда, я долго не решаюсь выйти к нему.
И если бы я только знала, чем закончится эта поездка, я бы ни за что не вышла к Рамису, не села бы в его автомобиль и не поехала бы с ним на море…
***
Первый полет Селин проходит очень даже спокойно и совсем не так, как я себе представляла.
Мне казалось, что она будет хныкать или что она жутко испугается, когда шасси, наконец, оторвется от земли, и самолет устремится в небо. Я даже успела поругаться с Рамисом на тему того, что Селин нужно было больше времени, чтобы настроиться на полет.
Ругалась, как оказалось, зря: Селин невозможно было оторвать от иллюминатора. Она буквально прилипла к нему и наотрез отказывалась даже от сладких круассанов, которые Регина заботливо принесла нам перед отъездом. Я долго извинялась перед Региной, а она сказала, что мне давно нужно как следует отдохнуть и что теперь настала моя очередь устроить себе настоящий отпуск.
— Там же ничего не видно, Селин. Ночь почти, — говорю ей ласково, не веря в то, что она совсем, ну ни капельки не боится высоты.
— Кажется, что переживаешь здесь только ты, — многозначительно произносит Рамис, положив руку на мой подлокотник и, тем самым, став ближе.
— Вовсе нет. Просто это стресс для ребенка.
Я вновь бросаю взгляд на Селин, затем смотрю на Рамиса и еще больше злюсь от его усмешки на губах.
— Или для тебя, Айлин? Может, это просто тебе не нравится, что я нахожусь так близко?
— Это временно, Рамис, — отвечаю прохладно, держа себя в руках. — Кстати, на сколько мы летим? Я не могу позволить себе слишком большой отпуск.
— Все будет зависеть от скорости обследования. И от проблемы, которую мне необходимо решить.
— Реши ее, пожалуйста, как можно быстрее. В конце концов, ты уедешь в столицу, и мы с Селин останемся одни. Я не хочу бояться каждого шороха.
