— Поговорим вечером. Когда уложим Селин спать
Вскинув удивленный взгляд, Айлин коротко кивает.
Море Селин еще не видела. Мы прилетели поздно ночью, Айлин сразу закрылась в комнате с дочерью, а с утра пораньше я велел им собираться и повез в клинику Рафаэля.
Глянув на часы, понимаю, что уже время обеда.
— Я знаю хороший ресторан прямо у моря. Поедем туда.
— Сначала море, — повторяет Селин.
— Море, — повторяю следом, залипнув на внимательных глазах дочери.
Глаза у нее были мои. Губы от Айлин. И вся красота тоже от нее. Это был маленький ангел во плоти, капризы которого я, кажется, готов исполнять вечно.
На пляже мы оказываемся за рекордно быстрое время. Я хочу впитать эмоции Селин, когда она увидит, как бушует море в самое холодное время года.
Хочу увидеть хотя бы эти эмоции. Все остальное «первое» я уже пропустил — первые шаги, первые слова.
— Какое грозное море, — выдает Селин, увидев его впервые.
Я смотрю на нее пристально и впитываю каждую эмоцию — от страха до восхищения, затем предлагаю ей подойти ближе. После недолгих раздумий она берет Айлин за руку и ступает ботинками по песку, с которого от плюсовой температуры сошел даже снег.
Со мной она, конечно же, не пойдет. Не доверится, не даст взять себя за руку, и мне это не нравится.
Я хочу по-другому. Все по-другому.
— Здесь тепло, — говорит Айлин. — Намного теплее, чем возле столицы. Давно хотела уехать.
Я перевожу взгляд на Айлин и говорю:
— Рад, что тебе нравится.
Айлин опускает взгляд, и они с дочерью уходят, чтобы подобраться ближе к морю настолько, насколько это позволяют бушующие волны, но Селин останавливается, не ступив и трех шагов, потому что боится. Она видит большую волну и в последний момент срывается и бежит обратно. Ко мне. Она молниеносно спотыкается, потому что бежит со слезами на глазах, я готовлю руки и ловлю ее на ходу, прижимаю к себе и заглядываю в ее глаза.
— Не бойся. Я рядом.
Смахнув слезы, Селин прижимается ко мне и обвивает мою шею руками. В обычной ситуации она бы так не сделала, но волны пугают ее куда больше, чем грозный неизвестный дядя.
И я этому несказанно рад.
До машины я несу Селин сам. Клянусь, я просто не хотел ее выпускать. И в машине не выпустил бы, но Селин тянется руками к матери, и я нехотя отпускаю ее.
Между дочерью и мной — огромная пропасть, сократить которую не хватит ни недель, ни лет. Эта мысль стоит на повторе до самой ночи, пока мы не возвращаемся домой после моря, ресторана и парка в центре курорта. Айлин сразу уходит в комнату, не прощаясь. Селин сонно следует за ней — она получила кучу эмоций, и я готов поклясться, что она уснет за считанные минуты.
Через полчаса я решаю сделать один важный звонок.
— Вы припугнули Сабурова? Этот бедолага сказал Айлин, что ему велели?
— Сабуров сказал слово в слово, она вышла из его палаты расстроенная и в подавленном настроении.
— Отлично, — я усмехаюсь и сбрасываю вызов.
Расстроенная, значит.
Неужели любит этого Вадима? Я сжимаю телефон в руках и оборачиваюсь на тихие шаги за спиной.
Вот и она.
Айлин идет к барной стойке, наливает себе стакан воды и делает несколько спешных глотков, после чего произносит:
— Селин уснула моментально. Море ее утомило. Я тоже пойду.
— Нет, ты останешься.
Айлин замирает, уперевшись бедрами в столешницу. Прошло много лет, но выглядит она по-прежнему невинно и привлекательно, а влажные волосы и ее запах после душа возвращают меня в прошлое.
