Милосердие одна из добродетелей на пути к просветлению. Хвала великому Будде, Мин вышел из пещеры!
– А кто ты? – жадно спрашиваю я. – Как тебя теперь называть?
– Никак. Для тебя я теперь никто. Просто монах.
Он удивительно спокоен. Оно и понятно. Буддизм гласит, что жизнь это сплошные страдания, причина которых желания. И путь избавления от страданий это спокойствие и самосозерцание. Отказ ото всех желаний.
Я вижу, что Ран Мин твердо встал на путь к нирване. И невольно сокрушаюсь:
– Что ты с собой сделал?! Самый красивый принц династии! Сверкающий рубин в ее короне! Твои волосы, Мин! Им позавидовала бы любая женщина! Такие густые и мягкие, а на ощупь – ну, шелк! Зачем ты их остриг?!
– Я монах. Теперь уже не переодетый, а настоящий. Мне безразлично, как я выгляжу.
– Но это же чудовищная несправедливость! Надеюсь, там все осталось на месте? – выразительно смотрю на ладонь пониже пупка. – Ты не до конца обратился. Монахи ведь не евнухи. Я правильно говорю?
– Разве тебя это когда-то интересовало?
Ну, наконец-то! Хоть какая-то эмоция! Мы на правильном пути!
– Не скажи.
Я подхожу поближе. Точнее, подкрадываюсь. Все ж таки он пришел.
– Ты столько пережил, несчастный…
– Осторожнее, Мэй Ли. Тут могут быть змеи.
– Да, ладно! Я просто хочу на тебя посмотреть. Уже почти темно, – я касаюсь ладонью его щеки. – Это и в самом деле ты…
Забери тебя Конфуций, принц Ран Мин! Я готова заорать от боли, потому что мои пальцы мало того, в железных тисках! Да он их сейчас переломает! Все до одного!
– Одну змею я поймал… – его взгляд режет даже в сумерках, словно клинок. – Думал, прошло… Но как только ты до меня дотронулась… Лучше отойди!
Я благоразумно делаю пару шагов назад. Резко меняю тон:
– Хорошо, давай присядем, – киваю на камень, с которого недавно встала. – Поговорим, как друзья.
– Друзья?!
– Ладно. Исповедуй меня.
– Это тебе к Учителю надо.
– А ты кто?!
– Я просто монах.
Снова-здорово!
– Хорошо. Просто удовлетвори мое женское любопытство. Расскажи, как ты выжил?
Он все-таки присаживается. Итак, мы на пути к нирване. Ран Мин решил, что хватит перерождаться и надо выйти из мельницы Сансары, хотя ему-то жаловаться грех. Такое тело! Но хозяин барин. Внимательно слушаю.
– Меня подобрали в лесу, почти что мертвого. Муж и жена, местные крестьяне, которые приехали в лес за дровами. И отвезли в ближайший монастырь, чтобы монахи меня похоронили сами или нашли моих родных. Крестьян смутила моя богатая одежда. Понадеялись на вознаграждение, но сами не тронули ни дорогой кинжал, ни драгоценные перстни. К счастью, в Храме оказался искусный лекарь. Я долго был между жизнью и смертью, а когда очнулся, то решил принять постриг. И освободиться от желаний. Что означает конец моим страданиям.
– Понимаю, – осторожно говорю я.
Дело в том, что религия при династии Мин – это гремучая смесь неоконфуцианства, даосизма и буддизма. Я долго пыталась в этом разобраться, но в голове до сих пор – каша. Помню только народную поговорку: китаец внешне конфуцианец, внутри даос, а при смерти – буддист. Вот Мина и торкнуло, пока был в коме. Или близко к тому.
– А раз понимаешь – оставь меня в покое, – слышу я.
Но меня это категорически не устраивает. Ран Мин в ближайшей перспективе выдающийся государственный деятель! Если согласиться вернуться в мир! И я оставлю принца тут, созерцать священных черепах?!
Поэтому опять бросаюсь в бой. За себя и за империю:
