– А вот ехать нам уже пора, – прерываю ее готовые вырваться откровения. – Хватит вертеться перед зеркалом! Где ваш чемодан?
Элла убегает в спальню и возвращается, волоча по ковру огромного «монстра» красного цвета.
– Мы едем на два дня, – в сердцах восклицаю я. – Зачем вам столько одежды?
– Никогда не задавайте девушке подобных вопросов, – палец Эллы упирается мне в грудь. – Это невежливо, вы, недотепа! – Потом перекладывает одну из игровых купюр из стопки в стопку и улыбается.
– Да вы мухлюете, – восклицаю я.
Элла пожимает плечами:
– Иногда, чтобы победить, нужно немного и смухлевать.
Я с этим категорически не согласен, и, пока тащу чемодан вниз по ступенькам, решаю осведомиться.
– Слышал, вы здесь редко появляетесь. У вас есть еще какое-то жилье?
Цокот Эллиных туфелек замолкает на секунду, и я оглядываюсь в поисках навязанной мне спутницы.
– С чего это вы взяли, что я здесь не живу? – спрашивает она, и глаза, как стоматологический бор. Высверливают самую суть...
– Птичка на хвосте принесла.
– Ваша «птичка» – бессовестная лгунья, – заявляет Элла и снова цокает своими каблучками вниз по лестнице.
На этой слегка напряженной ноте мы и отправляемся в путь. Всего лишь часовая поездка – при полном отсутствии пробок, что для Мюнхена почти немыслимо – представляется мне тяжелым испытанием, особенно при наличии оголенных женских ног, так и мельтешащих перед глазами. Они то пританцовывают в такт музыке, то оказываются лежащими на приборной панели, а то и вовсе перекрывают мне доступ к рычагу переключения скоростей.
Так и хочется хлопнуть по ним ладонью... Усмирить эту безумную пляску Витта. Почувствовать, такие ли они шелковистые, какими кажутся...
– У вас хорошая жена, и я ей, кажется, нравлюсь, – произносит Элла в какой-то момент. – Правда, замечательно, что она отпустила нас вместе?
– Еще скажите, благословила, – ворчу недовольным голосом.
Мне совсем не кажется правильным, говорить с ней о Надин. В этом есть что-то противоестественное...
А Элле и дела нет:
– Если там вам спокойнее, – говорит она, – то почему бы и нет. В конце концов, я красивая девушка, вы – молодой, обаятельный мужчина – ей следовало бы быть более осмотрительной, вы не находите?
– Уберите ноги с приборной панели, – командую только, съезжая с автобана. – Из-за вас мы попадем в аварию.
– Мои ноги вас отвлекают?
– Меня отвлекает ваше мельтешение перед глазами. – И добавляю: – И вообще, не говорите со мной о моей жене. Надин доверилась вам, так будьте достойны этого доверия...
– Поверьте, ее доверие будет вознаграждено, – заявляет девушка, кладя руку мне на колено.
Странные же у нее понятия о доверии, прямо какие-то извращенные. Хлопаю по дерзкой руке ладонью...
– Никогда так не делайте.
– А так можно? – Девушка касается моей бороды. Проводит пальцами от щеки к подбородку... – Давно мечтала это сделать.
– Уберите руки.
– Это сильнее меня, правда. Так бы и съела вас целиком, доктор Бергманн!
– Элла!
И та тяжело вздыхает.
– Какой же вы все-таки сухарь, доктор Бергманн Девушка вам в любви признается, а вы тут заладили «Элла», да «Элла». Я Элла двадцать семь лет кряду и поминать о том нет никакой нужды... Скажите лучше, насколько сильно вы любите свою жену?
– Может, вам еще по шкале от нуля до десяти ее подсчитать? – ерничаю я. – И чтобы вы знали: Надин – лучшая для меня.
– А вы для нее?
Этим вопросом она меня несколько дезориентирует – рядом с Эллой я всегда ощущаю себя потерянным, выбитым из колеи.
