Итак, Ника приревновала своего супруга к себе самой прямо во время брачной ночи, и воткнула ему в шею нож для вскрытия писем, который хранила в собственном будуаре. Воткнула двадцать девять раз. Брак этот был коротким, но запоминающимся. Я первым нашел ее в общей зале, когда она сидела в компании двух собственных копий, перебирая в руках белый шелковый платок.
– Это ужасно, – плакала Ника, размазывая по лицу слезы и макияж, – Я так любила его, а он предал меня прямо в первую нашу ночь! Это нечестно! Это несправедливо!
– Зато ты избавилась от груза на шее, – заметила вторая Ника, попивая кофе из фарфоровой чашечки, – Это как вырезать опухоль у больного. Спроси, вон, дедушку Клауса. Он тебе скажет. А теперь, встряхнись, хорошо? Ты ведь женщина, а не тряпка, о которую можно ноги вытирать?
– Но для начала, нужно понять, где этот старый хрыч прятал свои сбережения и акции, – сухо вставила третья, подравнивая ногти окровавленным ножом, которым недавно вскрыла мужу горло, – И избавиться от тела, кстати говоря. Вы же в курсе, что тут через пару дней такая вонь будет…
– Как ты можешь быть такой бессердечной? – заливаясь слезами, простонала первая Ника, – Неужели для тебя важнее всего деньги?
– Для нее – да, – подтвердила вторая, – а вот для меня, самое важное – твоя самодостаточность. Видишь, как удобно, если можно разделить обязанности на три части, а?
Возможно и, правда, Нике так было удобнее. Во всяком случае, ответственность за все произошедшее, и происходящее впоследствии больше не лежало только на ее плечах. До сих пор неизвестно, где они спрятали в Доме труп первого мужа. Может, даже вынесли в лес или на кладбище? Или в тот самый пруд возле нашего сада? Впрочем, какая разница. Ника закрыла комнату, где произошло убийство на ключ, и отстроила новую спальню – точную копию предыдущей. Она вообще, частенько повторялась, моя бедная сестра.
Ника училась в Столице, и за короткий срок была под венцом со своим преподавателем, одним из студентов, и даже, подумайте только, с самим директором! Ника была очень хороша собой, и от отсутствия мужского внимания не страдала точно. Впрочем, счастливыми эти браки тоже назвать сложно. Самый долгий продлился чуть больше пяти дней. На рассвете шестого она забила директора Института кофейной туркой, а все из-за того, что тот лез под юбку одной ее личности, пока другая стояла у плиты. Студенту хватило вязальной спицы под ребрами, а преподаватель отравился мышьяком, которым Ника сдобрила его зеленый салат.
– Скоро у нас будет коллекция колец, – победоносно заявляла третья Ника, разглядывая украшения, нанизанные на пальцы, – Еще чуть-чуть, милочка моя, и все наладится. Небольшое состояние у нас уже есть.
– Да, но твердости духа у нее никакой, – вздыхала вторая Ника, обмахиваясь веером из павлиньих перьев, и театрально закатывая глаза, – Ты посмотри только, как ее выводят из себя эти убийства. Эй, милочка, скажи горничной, что бы убрала кровь. Я не собираюсь жить в грязи!
Ника только рыдала, или продолжала молчать. Удивительно было представить, как все эти люди уживаются в ней одной, но со временем мы к этому привыкли. Даже обеденный стол накрывали на две дополнительные персоны.
В скором времени появился господин В, владелец аптеки, у которого дядя Лео воровал лауданум. Этот В оказался крепким орешком, и даже смог прожить на четыре недели дольше обычного. Как стало известно, постельные вопросы его почти не интересовали в силу возраста, а у Ники, в связи с этим, почти не было поводов для ревности. И тем не менее, однажды господин В решил принять одну чудесную микстуру и тряхнуть стариной, но тряхнул только собственным телом из окна четырнадцатого этажа, когда Ника опять вышла из себя. Летел он долго. Кричал громко.
