— А где та спортивная машина? — я растерянно кручу головой по сторонам, когда мы останавливаемся возле белого внедорожника, выглядящего огромным неоновым пятном в полумраке парковки.
— Тебе же она не понравилась, — без тени улыбки замечает Савва, открывая пассажирскую дверь. — Или ты пока не можешь определиться?
Кожа сидений обжигает бёдра прохладой, и я машинально тяну вниз подол юбки. Внутри приятно пахнет: его туалетной водой и дороговизной салона. Зачем ему я, колючая и независимая? Подъедь Савва на одной из своих машин к любому из ресторанов, он бы нашёл себе куда более весёлую и перспективную компанию на ночь.
Савва занимает соседнее кресло и ныряет пальцами в волосы, отводя назад упавшую прядь. Одного этого движения достаточно, чтобы я попалась в ловушку и начала его разглядывать. Я не из тех женщин, кто считает, что дорогая машина украшает мужчину, но сейчас испытываю настоящее эстетическое наслаждение. Приглушённый свет салонных диодов падает ему на лицо, обнажая проступившие ямочки на щеках; длинная кисть с поблёскивающим браслетом часов очень органично смотрится на руле, как и плечи, расслабленно опирающиеся на кожаное кресло с вышитой автомобильной эмблемой.
— Ты меня разглядываешь.
Голос, прозвучавший в идеальной тишине автомобиля, отдаётся во мне глубинной вибрацией. Как-то всё резко стало чересчур интимно, и я начинаю теряться.
— Жду, когда ты заведёшь двигатель и отвезёшь меня домой, как и обещал, — отвечаю я с охрипшим смешком. Мне не нравится, что он может увидеть моё волнение. С Саввой это всё равно, что дать пиранье почувствовать кровь.
Он тычет пальцем в кнопку на панели, заставляя двигатель заурчать, и я беззвучно выдыхаю: да, так гораздо лучше.
— Ты не мог бы убавить кондиционер, потому что я немного мёрзну? — для наглядности я потираю покрытые мурашками предплечья.
Длинные пальцы несколько раз касаются светящейся панели, но вместо того, чтобы вернуться к рулю, обхватывают моё колено. Ноги непроизвольно дёргаются, а сердце с размаху впечатывается в грудную клетку, начиная барабанить как сумасшедшее.
— На это я разрешения не давала, — сиплю я, накрывая его ладонь своей с намерением снять.
— Ошибочная трактовка происходящего, Мирра, — его голос словно густая патока затекает мне в уши, под кожу, в глаза, туманя сознание. — На самом деле это я тебя не спросил.
18. 18
Его рука с лёгкостью избавляется от моей и скользит выше. Гладит кожу, посылая волны мурашек по ноге; скатывается к внутренней поверхности бедра и нагло минует задравшийся подол платья.
— Прекрати.
С тем же успехом я могла попросить его продолжать: из горла выходит лишь тихое сипение.
И ты позволишь ему так запросто воспользоваться своим состоянием? Чёрт возьми, приди в себя и соберись!
Я прочищаю горло и, развернувшись, смотрю ему в глаза. Прямой зрительный контакт всегда действует на людей отрезвляюще, так же как язвительность в голосе:
— И что же ты делаешь?
— Не пытайся, — дыхание перехватывает, потому что в этом момент его пальцы проталкиваются между моими сжатыми бёдрами. — Со мной не сработает.
Лицо Саввы становится ближе, и я машинально вжимаюсь в кресло. Его зрачки, словно два горящих астероида, намеревающиеся уничтожить мою планету, и в поисках спасения я закрываю глаза.
— Трогаю тебя. Целую. Всё, как тебе нравится, — слышу я перед тем, как ощущаю давление его губ на своих.
