И странное дело – тише.
То, что авиация и дроны присели с таким снегопадом – понятное дело.
Но казалось, что и арта умолкла…
…У Анны Михайловна в доме тоже шёл снег. Точнее, он шёл за окнами. Но и в душе, и в памяти её тоже шёл снег.
Она сейчас вспоминала, как хоронили её Степаныча.
Погода была такая же, несмотря на январь.
Ноль и снег.
На влажную глину по краям могилы липли снежные хлопья, внизу краснел недорогой гражданский гроб с чёрной оторочкой.
Странное дело, сейчас ей почему-то казалось, что там, в воспоминаньях, над могилой отца стоит её Игорёк. В военной пятнистой форме.
Несколько месяцев назад он ей звонил, сказал, что Родина его простила, что он пошёл добровольцем на войну и заслужил УДО. Что ещё немного – и он вернётся домой с Победой.
Анна Михайловна, как всегда, когда вспоминала что-нибудь из своего прошлого – плакала.
Но это были хорошие слёзы, приятные.
Слёзы прожитой жизни, того настоящего, что теперь будет с ней навсегда: её Степаныч, её Игорёк…
Она знала, что они живы.
Бахмут – Москва,
октябрь – ноябрь 2023 г.
Посвящаю Вере Хорват
В международном аэропорту Белграда Егора встретили. Следующий час, что отделял его от конечной цели их поездки, средневекового города-крепости Смедерево, они провели в радостной и немного сбивчивой болтовне с его сербской переводчицей Миленой.
В Сербии он любил всё и задолго до того, как попал сюда.
Начиная с жутковатых «Песен западных славян» в исполненни Александра Сергеевича и заканчивая Кустурицей, в ту пору ещё Эмиром[3].
Поэтому на Милену Егор поначалу внимания не обратил. Хорошенькая тёмноволосая девушка воспринималась им как милое бесплатное приложение к его поездке по Сербии.
Сербии, о которой он так давно мечтал. О которой так изболелось его сердце, пока её многовековое тело терзали бомбами и крылатыми ракетами новоевропейские и заокеанские варвары.
Прошло уже несколько лет с бомбардировок Югославии НАТО, но память о неотомщённых жертвах необъявленной войны ещё дымилась в сердцах сербов.
– Вот эти дома запретили восстанавливать, – показала рукой Милена, когда они проезжали мимо полуразрушенных, обгоревших многоэтажек в центре Белграда. – Пусть останутся как напоминание!
Её хорошенькое лицо стало жёстким, и сразу обозначилась разница между восточнославянским типом и западными славянами: нос с горбинкой, более узкие скулы и губы, более резкий подбородок.
В мужчинах, кстати, это не так бросается в глаза, возможно, любовь к ракии, свинине и хорошему местному вину умягчает черты мужественных сербов до полной практически неразличимости с русскими, а тем более – с темноволосыми малороссами.
А вот у женщин эта разница резче, миловидные, привычные нам русские женские лица здесь редки и, как правило, результат смешанных браков.
– Откуда такой хороший русский, Милена?
– У меня мама русская, – как бы отвечая его мыслям, подтвердила переводчица.
И тогда Егор пристальнее взгляделся в неё.
Он недавно развёлся, это было первое и сокрушительное поражение в его желании создать семью.
Расставание было резким, с элементами истерики, хотя и без рукоприкладства.
С окончательным оформлением по почте.
Тем не менее это было поражением. Именно так Егор воспринимал свой развод. Поэтому все последующие женщины проходили у него по разряду «сопутствующие потери».
До понимания того, что любовь это не война, ему в его неполные двадцать семь лет было ещё далеко.
