Александр. Мессина, 13 декабря 1806 года
Сюда пришла эскадра русская под командою командира Игнатьева, пять кораблей, фрегат, два корвета и шлюп. Дмитрий Павлович, узнав об этом, тотчас сюда качнул по-курьерски, имея нужду обо многом поговорить с Игнатьевым. Меня взял с собою. Эскадра уходит сегодня же в Корфу, и я азардую [рискну передать] тебе это письмо через Моцениго: авось-либо дойдет.
Ну что за эскадра! Удивление! Какие корабли! Что за хваты, все капитаны, вся молодежь! Корветом «Флорою» командует Андрея Семеновича Кологривова брат, Владимир, молодец бойкий и прелюбезный. Они нас славно угощали; были пиры, стрельба, концерты и проч. и проч. Между ними есть капитан Лукин, престрашный силач. Он себя прославил в Англии, где с тридцатью матросами завоевал целый порт Чернее, двух англичан поднял на воздух, держа в каждой руке по одному за бакенбарды, стукнул их головами и бросил в ров. Он ломает талер надвое так, как наш брат пряник.
Вчера праздновали мы рождение государево. Из девяти судов жарили так, что Мессине хуже пришлось, как во время землетрясения. Французы сделали новое нападение на Калабрию, которая у нас в виду. Вчера ночью сожгли они три селения. Не поверишь, как больно и жалко было смотреть на эти иллюминации! Господа англичане здесь руки сложа сидят. Их 20 000, и они равнодушно на это смотрят. Из Реджио бегут сюда на барках бедные обыватели. Солдаты заперлись в крепость, народ взял оружие, чтобы идти навстречу французам. Чем-то это кончится?
Послезавтра возвращаемся мы в Палермо, куда мне смертельно хочется: без Евангелистки [так называл Булгаков свою итальянскую возлюбленную] тоска, а она отпустила только на десять дней. Мы сюда махнули в 37 часов 180 миль, каково это? Частью водою, частью верхом. Отсюда берем с собою Монклара, который у нас погостит в Палермо месяца два, а здесь ему нечего делать при гроссмейстере. Этот молодец мне еще подтвердил, что даст крест; но черт знает, когда его признает папа, который трусит Бонапарта.
Александр. Палермо, 4 января 1807 года
Я ездил с Дмитрием Павловичем в Мессину, где была эскадра наша, из Балтики пришедшая. Из Мессины писал я тебе, и теперь, пользуясь первым случаем, пишу тебе через Корфу, куда сегодня отправляем фрегат «Венус». Не буду распространяться в сем письме, ибо оно поздно до тебя дойдет; так-то говорится, а как примусь тебе писать, то не умею уже перестать. Прилагаю письмо к батюшке, из оного ты многое, до меня касающееся, узнаешь. Можно ли усерднее о брате своем просить, как Дмитрий Павлович обо мне? Я не сомневаюсь, что эта рекомендация произведет желаемое действие. Тогда мне будет лафа: 1500 брюхатых рублев в год, да и дорога моя сделана. Попасть только на эту стезю.
Александр. Палермо, 31 марта 1807 года
Я тебе премного обязан за вести о наших успехах; продолжай, ради Христа, писать о новостях всех вообще. Ты, право, смешон: как делать секреты из того, что надобно трубить русским по всей вселенной? И опять, как можешь ты думать, что я в каком-либо случае тебя компрометирую? Дмитрий Павлович именно велит мне тебя бранить за воздержность твою. «Напишите (сказал он мне) вашему брату, что он – как Бюллер[34], который на другой день по кончине князя Потемкина на ухо говорил своим друзьям, что его светлость был очень болен».
Наше отечество в прежалком положении. Сидней Смит пишет от 2 марта, что он высадил войска, прогнал турок, посланных из Азии на помощь Дарданеллам, завладел батареями, заколотил пушки, сжег и ждет только Сенявина (ушедшего из Корфы с восемью кораблями, четырьмя фрегатами и проч.), которому оставляет завладеть Царьградом и драться с турецким флотом; а сам пойдет куда? Это загадка! Говорят, покорить Египет. Первые известия из Архипелага будут весьма интересны. Аман! Аман! Дадут им Амана: у Сенявина все капитаны прехваты, не уступят хоть самим англичанам.
