– Воля отца нашего в грамоте прописана, и та грамота у меня хранится, – сдвинув брови, сказал Изяслав. – Ей я следую и в делах, и в помыслах своих!
– Не про те письмена я толкую, брат мой, и ты ведаешь об этом, но изворачиваешься предо мной, как угорь, – медленно проговорил Святослав, чеканя каждое слово. – Припомни-ка лучше устное отцовское завещание…
– Замолчь! – рявкнул Изяслав и с такой силой ударил кулаком по столу, что серебряная посуда зазвенела.
Воцарилась напряжённая тишина.
Бояре и дружинники обоих князей, замерев кто с чашей в руке, кто с куском мяса на ноже, ждали, что будет дальше. Перестала жевать и Гертруда, быстрым жестом подозвав к себе своего верного слугу, ляха[18] Людека.
Святослав поднялся со стула, глаза его горели гневом. Негромко заговорил он после краткой паузы, однако речь его услышали все, кто был за столом:
– На холопей[19] своих, брат мой, ты хоть криком изойди, а на меня орать не смей! Пусть ты – великий князь, но и на твою силу у меня сила найдётся.
Изяслав тоже встал со своего места.
– Грозишь?.. Мне?! Великому князю!..
Святослав отодвинул стул в сторону, намереваясь покинуть трапезную. Бояре черниговские поднялись из-за стола вслед за ним.
– Не захотел ты, брат, чтоб меж нами разум был, – с угрозой бросил Святослав Изяславу, – так пусть будет меч меж нами.
Черниговцы во главе со своим князем, топая сапогами по каменному полу, удалились из пиршественного зала.
Изяслав лишь в этот миг понял, что своей несдержанностью он сорвал переговоры с братом. К тому же разругался с ним напрочь! Святослав слов на ветер не бросает, дружина у него сильная, одолеть черниговцев в открытом поле – дело нелёгкое. Стоило ли Изяславу вообще затевать свару со Святославом из-за Ростислава!
Остынув, Изяслав послал вдогонку за Святославом воеводу Коснячко.
Воевода догнал черниговского князя и его свиту во дворе. Конюхи выводили из конюшни коней, седлали их и взнуздывали. Быстро собрался в дорогу Святослав.
Коснячко поклонился князю:
– Не гневайся, Ярославич. Одумался брат твой, зовёт к себе добрым словом перемолвиться. – И совсем тихо Коснячко добавил: – Нагнал ты на него страху!
Святослав усмехнулся:
– Не могу не подчиниться, коль сам великий князь к себе кличет. – Обернувшись к своим боярам, Святослав властно промолвил: – Ждите меня здесь и коней держите наготове. Чаю, недолгая будет беседа у нас с братом.
Изяслав ожидал Святослава в небольшой светлице на два окна. Он стоял за высоким наклонным столом и перебирал какие-то бумаги. Святослав вошёл и снял шапку. Коснячко предупредительно затворил за ним дверь, обитую медными полосами крест-накрест.
– Вот! – Изяслав протянул брату пергаментный свиток. – Читай отцову волю.
Святослав беззвучно ухмыльнулся. Как будто ему неведомо отцовское завещание! Он сразу узнал и этот жёлтый пергамент, и красную печать на нём.
– Да ни к чему это… – обронил Святослав и по памяти процитировал первую половину завещания до того места, где упоминались Ростов и Суздаль, завещанные Ростиславу.
Изяслав развернул свиток, пробежал его глазами и удивлённо посмотрел на Святослава.
– Дивлюсь я тебе, брат, – не то с восхищением, не то с недоумением проговорил он. – Единожды увидел ты написанное и на всю жизнь запомнил!
– И я дивлюсь тебе, княже киевский, – в тон брату сказал Святослав, – нарушаешь завет отцовский и не сознаёшься в этом.
– Ты мне начало завещания напомнил, а я тебе напомню конец его, – промолвил Изяслав и громко прочитал: – «Князь же киевский да будет старшим над всеми князьями и вершит свою волю над ними по своему разумению, но во благо земле Русской».
