Мистер Перкинс вскоре убедился, что слова его не подействовали, и до поры до времени махнул на Филипа рукой. Он дал ему в табеле уничтожающий отзыв. Когда табель пришел по почте и тетя Луиза спросила, хорошие ли в нем отметки, Филип весело ответил:
– Хуже некуда.
– Вот как? – откликнулся священник. – Надо бы взглянуть, что там написано.
– Стоит ли мне дальше оставаться в Теркенбэри? Лучше, пожалуй, я съезжу в Германию.
– Что это тебе пришло в голову? – спросила тетя Луиза.
– А разве это не отличная мысль?
Шарп уже бросил Королевскую школу и писал Филипу из Ганновера. Он зажил настоящей жизнью, и мысль об этом вносила еще больше смятения в душу Филипа. Он чувствовал, что не вынесет еще одного года взаперти.
– Но тогда ты не получишь стипендии.
– У меня все равно нет никаких шансов. Да мне и не особенно хочется поступать в Оксфорд.
– А как же ты станешь священником? – с огорчением воскликнула тетя Луиза.
– Я уже давно отказался от этой мысли.
Миссис Кэри испуганно на него взглянула, а потом, привычно взяв себя в руки, налила мужу еще чашку чаю. Наступила тишина. Минуту спустя Филип увидел, как по ее щекам медленно покатились слезы. Сердце его сжалось при мысли, что он причинил ей боль. В узком черном платье, сшитом местной портнихой, с морщинистым личиком и усталыми выцветшими глазами, с седыми волосами, завитыми в легкомысленные кудряшки по моде ее молодости, она казалась немножко курьезной, но такой трогательной. Филип заметил это впервые.
Позже, когда священник со своим помощником удалился в кабинет, Филип обнял ее за талию.
– Мне очень жалко, что я тебя огорчил, – сказал он ей. – Но зачем мне быть священником, если у меня к этому нет настоящего призвания?
– Я ужасно огорчена, Филип, – простонала она. – Я ведь так об этом мечтала. Надеялась, что ты будешь помощником дяди, а потом, когда придет наш час – в конце концов не можем ведь мы жить вечно! – ты бы занял его место.
Филип задрожал при одной мысли об этом. Его охватил ужас. Сердце у него забилось, как птица, попавшая в силок. Тетя тихо плакала, положив к нему на плечо голову.
– Уговори дядю Уильяма позволить мне уйти из Теркенбэри. Если бы ты знала, как мне там опротивело!
Но священник из Блэкстебла не так-то легко менял свои планы; давно предполагалось, что Филип пробудет в Королевской школе до восемнадцати лет, а потом поступит в Оксфорд. Во всяком случае, дядя и слышать не хотел, чтобы Филип бросил школу немедленно, ведь они не предупредили об этом директора заранее и, следовательно, все равно придется платить за будущий триместр.
– Значит, ты сообщишь, что я ухожу на Рождество? – спросил Филип к концу длинного и крайне неприятного разговора.
– Я напишу мистеру Перкинсу и посмотрю, что он ответит.
– Ах, хоть бы мне скорей исполнился двадцать один год. Ужасно, когда ты во всем от кого-то зависишь.
– Филип, нельзя так говорить с дядей, – мягко упрекнула его миссис Кэри.
– Но как же ты не понимаешь, ведь Перкинс захочет, чтобы я остался. Каждый ученик – это для них лишние деньги.
– Почему ты не хочешь поступать в Оксфорд?
– Зачем мне это надо, если я не собираюсь посвящать свою жизнь религии?
– Ты уже посвятил себя ей, – возразил священник.
– Речь идет о том, что я не желаю становиться священником, – нетерпеливо ответил Филип.
– А кем же ты хочешь стать? – спросила миссис Кэри.
– Не знаю. Я еще не решил. Но кем бы я ни был, мне пригодятся иностранные языки. Провести год в Германии для меня куда полезнее, чем торчать в этой дыре.
