– Что за насаждения такие? – указал я на занятое высоченными кустами пространство.
– Карагана древовидная, – с невозмутимым видом произнёс Павел, – в просторечье – жёлтая акация.
– Почему именно здесь её так много? – тут же поинтересовался Михаил. Насколько я помню, её такими массивами высаживали в одном единственном случае.
Все повернулись к нему.
– Если собирались разводить пчёл, – пояснил он, – то акация отличный многолетний медонос. Меньше чем через месяц она вся покроется цветами и от пчёл здесь будет не протолкнуться…
Если мой друг был прав, то наши шансы отыскать усадьбу графини именно здесь, падали с головокружительной высоты. Но поскольку промахнуться и опозориться в первый же день не хотелось совершенно, я предпринял ещё одну попытку отыскать следы человеческого жилья. Способ был из категории неубиенных. По предыдущему опыту я уже знал, что там, где длительное время проживали люди, в почве обязательно скапливался чёрный металл. Обронённые при строительстве гвозди, шкворни запоров, прогоревшие чугуны и сковороды, оторвавшиеся лошадиные подковы и прочий железный мусор. Причем скапливался этот металл всегда неравномерно. То есть там, где была помойная яма или, допустим, кузница, металлического лома обычно присутствовало много больше, нежели в иных местах.
На это я и делал ставку. Достаточно было побродить по лесочку хотя бы час с магнитометром за плечами, и можно было однозначно сказать, было здесь когда-нибудь человеческое поселение или нет. И в последующие полтора часа я этой проблемой и занимался. Пристроил своих спутников работать подвижными рейками, нацепил магнитометр и принялся мерить лесные заросли от опушки до опушки, постепенно удаляясь от просёлочной дороги. К тому времени, как у меня основательно засосало под ложечкой и желудок начал издавать непотребные звуки, была прочёсана приличная часть лесного пространства, равно, как и прилегающая к зарослям акации опушка. Мало того, что на осмотренной площади металла не отыскалось вовсе, так ещё были найдены дополнительные подтверждения того, что мы «тянем пустышку».
Начать хотя бы с того, что за полтора часа мне не попалось даже намёка на хотя бы какую-нибудь дорогу. А ведь без подъезда столь крупная усадьба просто не могла бы существовать. Причём мне с детства было хорошо известно, что даже заброшенные дороги сохраняются очень долго. Опирался я на свои воспоминания о каникулах, проведённых в деревне у бабушки. Неподалёку от той деревни, тоже когда-то был дом помещика, и так же как и местная усадьба, он был благополучно разрушен в 1919 году. Так вот, от самого деревянного барского подворья не осталось и следа, но ведущая к нему дорога не исчезла, хотя никуда конкретно теперь не вела. Ездили по ней, разумеется, очень редко, чаще всего на покос в бывшие приусадебные сады, но, тем не менее, дорога жила и зарастать не собиралась.
Кроме всего прочего, на проверенном участке леса обнаружилось ненормально большое количество выходов на поверхность крупных глыб серого песчаника. Здесь тоже была ненормальность. Не в том смысле, что в подобных местах невозможно выстроить несколько зданий. Вон в той же горной Турции, где только не строят. Дело в другом. Представьте себе, что у вас во дворе имеется некий каменистый пятачок. Ну, никак не сможет он длительное время оставаться девственно чистым и неповреждённым! Телега, допустим, по нему проехала, коровка вывалила «лепёшку», дворник Кузьма запнулся подкованным сапогом… Само собой все эти обычные бытовые происшествия должны были оставлять на камнях определённого рода следы. И конечно их должно быть тем больше, чем дольше происходило внешнее воздействие. А здесь довольно заметный светло-серый песчаник, выступающий из песчаной почвы этакими слоистыми холмиками, был девственно свеж и целомудренно не потревожен ничьим присутствием. Выводы напрашивались сами собой, но озвучивать их я не спешил. Подождал той минуты, когда мы все соберёмся около «Лады» для обеденного перекуса и только тогда объявил свой приговор.
