– Пустота, – мотнул я головой, – как в космосе.
– Может, пойдём, обследуем и мою находку?
– А ребят не видел, они пошли тебя искать.
– Нет, не видел, но уверен, что они не пропадут. Пойдём скорее, пока я не забыл, куда возвращаться.
Михаил повернулся и энергично устремился к одному ему известной цели. Я же пошёл за ним не столь быстро, а останавливаясь через каждые пять шагов и, на всякий случай делая замеры, а вдруг что попадётся! Вскоре деревья перед нами как бы расступились, и в центре довольно большой треугольной поляны я тоже увидел остатки какого-то строения. Сказать, что увиденное не добавило мне даже малейшего энтузиазма, значит ничего не сказать. Уродливый каменный прямоугольник действительно возвышалось где-то на 60—70 сантиметров от земли. Бетонная, неплохо сохранившаяся, плита площадью примерно в тридцать квадратных метров, лежала на неумело сложенном основании из кирпича. Основание некогда было столь же коряво оштукатурено, но к настоящему моменту штукатурка во многих местах отвалилась, обнажив ярко-красный, чисто советский кирпич. Вокруг постройки кое-где сохранились полусгнившие столбы, с которых свисали остатки колючей проволоки. Кроме проволоки один из них украшала сильно заржавевшая металлическая пластина. Приблизившись к ней я не без труда прочёл «___ское ле___во».
– Скорее всего, – подскочил сбоку Михаил, – здесь базировалось именно Вельяминовское лесничество.
– Невеликая база, – качнул я столб, который неожиданно легко начал крениться набок, – всего для двух мужичков с топорами. И мне кажется, для нас здесь ничего интересного нет и быть не может.
– Почему же? – искренне удивился Михаил. А я так был уверен в том, что здесь везде следует хорошенько поискать. Помнится, ты всё негодовал по поводу того, что та часть усадьбы не просматривается со стороны Трубечино. Но ведь место, этот бывший парк, где мы сейчас находимся, он ведь тоже к усадьбе относится!
– Ты так считаешь? – в свою очередь удивился я. С чего ты взял, что это место откуда-то видно? Я вот дальше чем на тридцать метров ничего различить не могу!
– Он не может различить, – всплеснул руками Воркунов, – Бог ты мой, какое горе! Ну, пойдём, я тебе всё покажу.
Михаил ухватил меня за рукав и буквально силой поволок мимо полуобрушенного забора к дальним берёзкам. Поскольку я уже представлял себе, что через несколько шагов мы окажемся на берегу бывшего пруда, то особо сопротивляться не стал. Но когда мы действительно выбрались на край свободного от растительности обрыва, Воркунов не стал демонстрировать открывшиеся красоты, а сразу развернул меня лицом налево. После этого он вытащил из нагрудного кармана раскладной бинокль и сунул его в мою левую руку.
– Видишь мачту электропередачи?
– Вижу, – подтвердил я, – пока не слишком понимая, к чему он клонит.
– Возьми влево от неё на… пол-ладони.
– И что?
– Прямоугольник белесый наблюдаешь?
– Хочешь сказать, – подкрутил я колёсико резкости, – что перед нами именно старая школа?
– Точно, – прихлопнул в ладони Михаил, – она и есть! И заметь, – повернул он меня лицом к лесу, – берёзовой поросли двадцать лет тому назад не было и в помине! А уж когда наш дедушка ходил в школу, так здесь и подавно было чисто как зимой на катке. Что же он, любезнейший наш, тут видел?
– Мог видеть, – поправил я.
– А мог он видеть лишь одно, – нетерпеливо мотнул головой мой друг, – опушку этого самого парка! Но не только её. Согласись, издалека один лес от другого и не отличишь. Вывод – здесь раньше было что-то ещё, причём заметное с большого расстояния!
