– Так, парни, – поднялся я во весь рост, – по всей видимости, нечто похожее на останки беседки там действительно имеется! Правда, она не круглая, а скорее восьмигранная. Удалось разглядеть даже вполне прилично сохранившиеся ступеньки. Так что идея Павла, – подчёркнуто почтительно кивнул я в сторону Зацаринного, – блестяще себя оправдала. Стало быть, именно эту беседку, которая, несомненно, была отлично видна со стороны Трубечино, и имел в виду наш информатор. Именно её он видел из окна своей школы, причём особенно хорошо утром, когда её освещало утреннее солнце. И раз так, то у нас появился законный повод хорошенечко прозвонить как эту постройку, так и прилегающую к ней местность. Но чтобы промеры были качественными и достоверными, нам придётся очистить пространство от колючей проволоки и прочего металлического мусора.
Возражений не последовало и следующий час мы отважно сражались с проржавевшей «колючкой», ломая её на приемлемые по длине куски и перетаскивая ближе к оврагу. В заключение ещё раз тщательнейшим образом осмотрели предназначенный для «прозвонки» полигон, после чего я взялся за свои непосредственные обязанности. Работать было легко. Практически свободная от растительности поляна, а так же три, легко управляемые голосом разумные и подвижные «вешки», облегчили мои манипуляции до предела. Собрав буквально за двадцать минут необходимой объём цифровой информации, я принялся тут же анализировать полученные данные.
Нельзя сказать, что свежеполученная магнитограмма была совсем однообразной, в районе бывшей сторожки она как бы покрывалась рябью, хаотически изменяющихся цифр. Пришлось произвести повторные замеры, прогуливаясь исключительно по бетонной плите. При этом я попросил Михаила перевернуть торчащий у меня на спине штырь таким образом, чтобы головка магнитометра оказалась ниже поясницы. С одной стороны такой манёвр здорово поднимал чувствительность всей системы, но с другой стороны вносил в конечные данные значительную ошибку. Утверждать, что новая методика сильно прояснила картину, было некорректно. Те же хаотически скачущие цифры, только амплитуда их скачков стала ещё больше. Вот так с ходу разобраться в этой вакханалии было невозможно. Требовалось спокойно посидеть за столом, с кружкой чая в одной руке и карандашом в другой. Повернувшись к соратникам, я совсем уж было собрался произнести фразу о том, что пора бы и возвращаться в город, как буквально наткнулся на устремлённые на меня напряжённые взгляды.
– Что вы смотрите на меня, будто на Коперфильда, – поинтересовался я, – фокусов, что ли ожидаете?
– Да, вот, видим, что-то интересное наклёвывается! – за всех сформулировал главную мысль Зацаринный.
– Что-то…, да, – подтвердил я, – но что именно наклёвывается, пока сказать не могу.
– Почему?
– Да потому, что вот так сходу разгадывать подобные ребусы, – помахал я исписанным блокнотом, – не готов. С таким магнитным хаосом, честно говоря, вообще сталкиваюсь впервые. Боюсь, под этой плитой просто свалка строительного мусора.
– А можно хотя бы приблизительно оценить массу этого мусора, – выступил вперёд Алексей?
– Боюсь нельзя. Неизвестно, на какой он глубине, это раз. Чёрт его знает, может там гвозди по земле рассыпаны, а может что ещё. К тому же не очень ясно, какого типа этот металла. Может цветной, а может и простое железо.
– Простое железо нам тоже интересно, – как бы между прочим заметил Павел, – вы ведь помните, что судьба оружейной коллекции графини неизвестна. Вдруг да она там и лежит?
