Читать онлайн Т. Латыпова, Е. Филькина - «Будем надеяться на всё лучшее…» Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева. 1938–1999

УДК 929Лихачев Д.С.(044.2)

ББК 7дЛихачев Д.С.ю14

Б90

Составители:

Е. В. Бронникова, Т. Л. Латыпова, Е. Ю. Филькина, С. О. Шмидт (научный руководитель)

Переписка Д. С. Лихачева с Ив. М. Кудрявцевым, Е. Б. и Е. В. Пастернак, М. Н. Тихомировым, С. О. Шмидтом, редакцией словаря «Славяноведение» подготовлена к публикации А. Н. Горяиновым, А. В. Мельниковым, Е. Б. Пастернаком, Е. А. Шингаревой

Под научн. рук. С. О. Шмидта

Сост., коммент. Е. В. Бронниковой, Т. Л. Латыповой, Е. Ю. Филькиной

«Будем надеяться на всё лучшее…»: Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева: 1938—1999. – М.: Новое литературное обозрение, 2024.

Наследие Дмитрия Сергеевича Лихачева – филолога-слависта, специалиста по древнерусской литературе, одного из столпов отечественной культуры и науки XX века – включает в себя множество разных жанров от монографий и статей до эссе и воспоминаний. Однако долгое время оставалась неизученной еще одна важная часть его рукописного наследия – эпистолярная. В этой книге публикуются письма Д. С. Лихачева и ответы его корреспондентов за период с 1938 по 1999 год. Среди адресатов – ученые, деятели культуры, друзья и издатели, государственные деятели (в том числе М. С. Горбачев и Б. Н. Ельцин). В публикуемой переписке нашли отражение важные научные дискуссии, которые велись устно и на страницах периодических изданий (о проблемах текстологии, подлинности «Слова о полку Игореве», методологии изучения русских летописей и др.), обсуждение серии «Литературные памятники», подготовка и участие в международных конференциях по гуманитарным наукам, в том числе съездах Международного комитета славистов и его Эдиционно-текстологической комиссии. Кроме того, письма дают представления о быте, интересах и образе жизни гуманитарной научной интеллигенции XX века, о дружеских связях Д. С. Лихачева и его современников.

Фото на обложке: Photo by the blowup on Unsplash

ISBN 978-5-4448-2427-6

© Российский государственный архив литературы и искусства, 2024

© Архив Российской Академии Наук, 2024

© Д. С. Лихачев, наследники, 2024

© Авторы, наследники, 2024

© Е. В. Бронникова, Т. Л. Латыпова, Е. Ю. Филькина, С. О. Шмидт, состав, комментарии, 2024

© С. Тихонов, дизайн обложки, 2024

© ООО «Новое литературное обозрение», 2024

Дмитрий Сергеевич Лихачев одарил меня своим добрым расположением, искренним отношением, и я очень рад, что имел возможность общаться с ним, ощущать его редкостное обаяние. Мы были знакомы сначала внешне, а наше личное знакомство произошло совершенно случайно. В канун 70-летия, когда он был в опале, «невыездной», когда при массовом награждении к 250-летию Академии наук он был чуть ли не единственным академиком, которого не наградили, только две газеты откликнулись на его юбилей. И вот «Комсомолка» заказала мне статью о Лихачеве. Я ее написал. Он, конечно, не ожидал этого и был растроган. После этого он сказал как-то, что был бы рад встретиться, и я, конечно, обрадовался этому. Мы встретились в Ленинграде, потом в Москве и в подмосковном санатории Академии наук «Узкое», много гуляли. А потом случилось так, что он заболел, заболел тяжело и оказался в академической больнице. И я навещал его каждый день. Там Дмитрий Сергеевич стал на мне проверять свои готовящиеся воспоминания. Позже, когда возник Фонд культуры, мы регулярно встречались уже в Москве, гуляли по арбатским переулкам. Иногда садились вместе на каких-то конференциях, и я понимал, что служу своего рода защитой от просителей, потому что его постоянно одолевали, в лучшем случае автографами, а то и просьбами помочь в чем-либо.

Кажется, совсем недавно в Санкт-Петербурге в Конногвардейском манеже проходила книжная ярмарка. В рамках ее программы состоялось заседание, посвященное 275-летию типографии Российской Академии наук. В нем принимал участие академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Я тоже был приглашен. Он вспоминал, как начал работу в Академии наук корректором и редактором издательства после Соловков. Вспоминал с особой теплотой, может быть, еще и потому, что там познакомился с будущей женой Зинаидой Александровной, с которой прожил душа в душу до конца своих дней.

В моей домашней библиотеке замечательные труды Дмитрия Сергеевича занимают целую полку. И почти все книги украшают дарственные автографы. Вот очень дорогая для меня книга «Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов» (М.: Искусство, 1980). На форзаце надпись: «Дорогому Сигурду Оттовичу Шмидту дружески. Д. Лихачев. 5.11.81». Автограф сделан в виде геометрической композиции. Но и это не все. Дмитрий Сергеевич вклеил свою зэковскую фотокарточку времен соловецкого заключения. Или вот еще книга «Русское искусство от древности до авангарда» (М.: Искусство, 1992). И тут ее тоже украшает художественно выполненный дарственный автограф. О чем это говорит? О том, что Дмитрий Сергеевич обладал не только литературным, но и художественным даром.

Уже тогда я отметил, как Дмитрий Сергеевич в любых условиях находит возможность получать новые впечатления от общения и с людьми, и с природой. Его размышления о соотношении природы и культуры, о путешествиях часто были навеяны такими впечатлениями. Это показывает, как человек такого масштаба продолжал все время подпитывать сам себя, обогащаясь природными впечатлениями, которые для него были не менее важны, чем результат культурной деятельности. Восхитительна его способность свежего восприятия людей, особо заинтересованного и доброго отношения к новым знакомым. Это выражалось и в его дарственных надписях – зачастую с рисунками – на книгах и оттисках статей (такие «маргиналии» его стали уже темой научных докладов). В Доме-музее Булата Окуджавы в Переделкине на книге о садово-парковых стилях «Поэзия садов» такая надпись: «Дорогому Булату Шалвовичу Окуджаве – самому замечательному, самому любимому, самому благородному на добрую память о незабываемой встрече в Стокгольме». В Стокгольм они были приглашены Нобелевским комитетом, необычайно понравились друг другу, о чем оба говорили впоследствии.

Кроме того, он обладал даром свежего прочтения известного, раскрывал в своих работах новые стороны творчества Пушкина, Жуковского, Достоевского. И потом, он сам был настолько масштабен и настолько ориентировался в пространствах и хронологии, что свободно мог представить себя, например, в Царском Селе, когда там был Царскосельский лицей. Это был необычайно даровитый человек, и в глубокой старости очень любознательный и способный к новым открытиям – и в науке, и в окружающих его людях, и в природе.

Многогранная деятельность Д. С. Лихачева утверждала значение личности ученого в общественной жизни. В нем счастливо совмещались крупнейший исследователь очень широкого спектра научных интересов от Средневековья до современности, организатор науки, создатель научной школы и просветитель, мастер слова, публицист, чутко и совестливо выражающий общественные настроения. Именно трудами Д. С. Лихачева, переведенными на многие языки и не раз переиздававшимися, в значительной мере определяются современные представления о развитии древнерусской литературы, ее взаимосвязях с общественно-политической мыслью и искусством той поры, о воздействии наследия Древней Руси на культуру последующих столетий. Ученому-специалисту исследования Д. С. Лихачева представляются высоким образцом эвристической деятельности в сфере гуманитарных наук.

Всегда восхищает в нем редкая способность в своих исследованиях касаться обширного круга тем. И когда он пишет о человеке в Древней Руси, о поэзии садов, о взаимосвязи литературы и изобразительного искусства, все это оказывается необходимым специалистам и в то же время – увлекательным и интересным – широкому читателю. Такое органическое сочетание глубокого и эрудированного дара исследователя и просветителя – редкость. Не только в русской, но и в мировой культуре. Все время встают в памяти и заседания редколлегии «Литературных памятников», и беседы во время прогулок в санатории «Узкое», и в арбатских переулках, не говоря уже о том, что утрачены советы и поддержка нашего мудрого современника в деятельности руководимых мною Археографической комиссии РАН и Союза краеведов России… В биографиях Жуковского и Лихачева заметно одно общее для них обстоятельство: оказавшись втянутыми в развитие собственно педагогической мысли, они оба имели широкое признание как знаменитые люди – поэт и ученый – и заслужили уже авторитет высокого человеческого достоинства. Всем было понятно, и во властных структурах, и в широком обществе, что это именно те мыслители, слову которых должно доверять, у кого можно учиться и само личное поведение которых, неиспользование приближенности к власти в личных целях внушало особое уважение.

Известно, что Д. С. Лихачев разгневался, когда в одной из статей к 90-летию ученого его роль в последние годы жизни определили как «роль наставника, учителя жизни», проповедника нравственного учения. Он не считал себя могущим исполнять роль проповедника и тем более казаться претендующим на такую роль. Но наставником, конечно, был. Понимая это, он начал свои «Письма о добром» такими словами: «Каждая беседа пожилого человека с молодыми оборачивается поучением. Положение всегда было таким и, вероятно, всегда таким и останется».

Д. С. Лихачев убежденно – на протяжении десятилетий – старался внушить представление о том, что в основе всего – нравственное начало, что этическое – в фундаменте вершинного в культуре, и значение эстетического (воплощаемого в памятниках художественной литературы и искусства) и того, что воплощается в созданном научной мыслью, во многом определяется степенью слияния с этическим. Нравственные представления, в русской культуре восходящие к написанному в Священном писании и усвоенному из патристики, для Д. С. Лихачева – и как ученого, и как человека – особо значительны в тех культурных традициях, непреходящее значение которых для жизни человека он неизменно старался показать в своих сочинениях и устных выступлениях.

Основательное понятие о вкладе Д. С. Лихачева в науку, о том, что особенно длительное время сохранится в ее фундаменте, что даст ростки новому или, напротив, не уцелеет с дальнейшим развитием научных представлений, сможет сложиться лишь через определенное время. Роль же его как «общественной личности» доступнее оценивать современникам, особенно тем, кто знает особенности времени и помнит черты ментальности тех десятилетий, когда Д. С. Лихачев жил. И самые крупные ученые, младшие современники его сочли своим долгом сейчас отметить именно это. Стоит привести характеризующие и «жизненный подвиг», и «человеческую суть» Д. С. Лихачева слова академика В. Н. Топорова, крупнейшего филолога широчайших исследовательских интересов, из статьи «Дмитрий Сергеевич Лихачев в контексте XX века». Статья глубоких мыслей, написанная ученым высокой нравственности, начинается так: «Оглядываясь назад и как бы проверяя великое наследие прошлого, не просто хранимое в закромах памяти мертвым грузом, но, напротив, такое, с которым постоянно и необходимо сверяется день нынешний, и поэтому живущее и действующее в настоящем, и смотря вперед в будущее с верой и доверием, он сам – и в этом, может быть, его главный жизненный подвиг – связывал это уже состоявшееся, но еще не исчерпанное в своем лучшем прошлое с подготавливаемым и выстраиваемым достойным будущим, обеспечивая преемственность традиции по обе стороны от настоящего». И далее о человеке, его поведении и его убеждении: «Скромный и сдержанный, исполненный чувством долга и ответственности, никак не политик, но знающий, что далеко не все зависит от нее, и что пространство, где политика встречается с более высокими духовными ценностями, теряет свою „злую“ силу, чуждый всякой преувеличенности, он шел своим особым подвижническим путем, зная о цене этого противостояния, о грозящих ему опасностях и претерпевая преследования и угрозы еще худшего». Его ресурсами были совесть, честь, человечность и негромкий голос, как раз и напоминавший о человеке и человеческом. Кажется, что для Дмитрия Сергеевича зло не имело онтологической природы. Возможно, он хорошо знал, что бытийственно только добро, что именно оно обладает высшей степенью подлинности, что сам человек по замыслу добр и открыт добру, и от него самого (к сожалению, не только от него, но и от зла, царящего в мире и извращающего эту добрую в своих возможностях природу человека) зависит, станет ли он таковым. И Дмитрий Сергеевич среди зла, распада и смрада тогдашней жизни учил добру и даже не столько учил (тем более – не поучал), сколько внятно говорил о нем, раскрывая его полноту, глубину, если угодно, естественность и пути достижения его. Этого добра силы зла боялись, кажется, не меньше, если не больше, чем их собственного обличения. Впрочем, служение добру, проповедь его среди все расширяющейся порчи, может быть, и есть если не кратчайший, то наиболее целесообразный путь обличения зла в сосредоточении на силу и красоту добра. Возможно, что и «педагогически» это весьма сильный ход: люди начинают сравнивать то и другое, и задача выбора между тем и другим приобретает особую актуальность и становится как бы собственным, личным открытием, никем не подсказанным, но свободным и добровольным, самостоятельно усвоенным себе новым опытом.