«Будем надеяться на всё лучшее…» Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева. 1938–1999 - страница 36

Вы сказали: «положения носят абстрактный и декларативный характер». Да – в докладе и в статьях. Изложить книжку в 13 авт. л. в течение 30 минут не «абстрактно» и не «декларативно» нельзя.

Вы сказали, что я «преподношу то, что мне желательно видеть в историко-литературном процессе, а не то, что этим историко-культурным процессом оправдывается…» Это не так – в рукописи я свои положения стремлюсь доказать. Я их не привношу в историко-литературный процесс, а извлекаю из него. Впрочем, и Ваше утверждение, и мое самооправдание в равной степени голословны.

Вам показалось, что я отрицаю значение переводной литературы. Вовсе нет! Я только считаю, что это значение оправдывается определенными историческими условиями.

Вам показалось, что я отрицаю наличие заимствований. Вовсе нет! В рукописи я посвящаю им целую главу. И о переводной литературе, и о заимствованиях я говорю в полный голос, а ведь многие просто избегают об этом говорить.

Я отнюдь не отрицаю христианских элементов в «Слове». Я согласен, что книжка Данелиа4 имеет свои достоинства. Я, наоборот, склонен считать, что преувеличено язычество «Слова». Языческие боги – художественные обобщения, а не религиозные понятия.

Значение христианства и церкви я отнюдь не отрицаю.

В главе о народном творчестве я не говорю о феодалах потому, что устное творчество феодалов не есть народное творчество. Об устном творчестве феодалов (христианские легенды, родовые предания и пр.) я говорю много.

Об устном творчестве как «основе» письменного творчества я говорю по преимуществу следующее: устное творчество подготовило почву для развития литературы.

Автора «Слова о п[олку] Иг[ореве]» я тоже считаю по происхождению феодалом (дружинником) и каждый раз об этом пишу в статьях о «Слове». Но разве дворянское происхождение Радищева и Пушкина (Вы о них упоминали) целиком определяло их мировоззрение и творчество?

Вы утверждаете, что «крестьяне жили в таких плохих условиях, что создавать культурные ценности не могли». С этим я не согласен. А былины? а лирические песни? а орнамент? а вышивки, резьба и пр., и пр.? При чем тут плохие условия? Логически продолжая Вашу мысль, можно было прийти к очень неуважительным мыслям о народе.

Вы считаете, что народ мог создавать материальные ценности, но не духовные. Историки Вам возражали: между теми и другими нельзя проводить решительной границы.

Вы сказали: «нет оснований говорить о борьбе двух культур в феодальном обществе». Феодальное общество в культурном отношении разграничено гораздо больше, чем капиталистическое (археологи отмечают резкое различие в одежде, быте и т. д.). Борьбу в области культуры я и показываю в своей рукописи.

Вы спросили меня: «откуда мне известно о том, каким было ораторское искусство в древней Руси»! В № 17 «Исторических записок»5 я уделяю очень много места тому, откуда мы можем знать об этом ораторском искусстве. Мне кажется, что Вы могли бы сказать мне, что точность донесенных в летописи речей мною не доказана. Это я бы понял, но как же можно спрашивать меня, «откуда» мне все это известно? Ведь я же целую статью посвятил этому «откуда»!

Год назад Вы писали о моем переводе «Слова»6, что я неправильно перевел (и непонятно почему) выражения «передняя слава» и «задняя слава». А ведь я тоже этому посвятил целую статью (в Известиях ОЛЯ)7. Вот на это место Вашей рецензии о «Слове» я и огорчился