При виде губернатора политические замолкают. За что сидят? Да за правду, конечно… За правду да за свободу, за землю – крестьянам, фабрики – рабочим. За народ.
Столыпин разговаривал с заключенными два дня, вникал, уговаривал, убеждал. В результате революционные «концерты» прекратились, а заодно прекратился свободный доступ левых прокламаций, так что тюрьма перестала быть центром подготовки новых революционных кадров.
Из тюрьмы – в село на грани бунта. Едет туда Столыпин под охраной отряда казаков, но не затем, чтобы покарать, а чтобы понять, чего хотят эти люди и как они представляют себе народную правду. Народ встречает по-разному. Где-то при виде губернатора падают на колени, крестятся: слава Богу, власть услышала глас народа, теперь заживем по-людски, а где-то грубят да задирают.
Но горячих точек на карте губернии становится все больше, да и требования приобретают все более фантастический окрас. Можно усмирить бунтовщиков силой, и сил пока в губернии хватает. Вот только нужно ли? И Столыпин разговаривает с недовольными, выясняет, успокаивает, с утра до вечера, до потери голоса. В результате – бунтовщики расходятся по домам. Слава Богу – пока кровь не пролилась!
Но то ли еще будет…
* * *
В губернии смута, в России – война с Японией.
А старшая Маша с упоением читает «Войну и мир» и видит, что саратовцы живут так, как будто никакой войны и нет. А среди солдат, которые отправлялись на фронт, нет никакого воодушевления.
– Как может мужик идти радостно в бой, защищая какую-то арендованную землю в неведомых ему краях? Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом, – объяснил дочери Столыпин.
Объяснить-то объяснил, но и понял, что на войну придется тратить силы, средства. Будут жертвы, будут герои и предатели, а значит, общество нуждается в патриотическом порыве, в подъеме, без которого неизбежные издержки будет трудно, невозможно пережить. С общественностью, как и с крестьянами, нужно говорить.
А его Маша – девушка, которая только начинает свою жизнь и, как героиня романа, готова к самым возвышенным порывам. Нельзя дать погаснуть этому святому огню. Надо дать людям правильный ориентир. И повод скоро представился – проводы на фронт очередного отряда Красного Креста. В честь проводов давали обед, весьма многолюдный, на котором собралось, как казалось, все саратовское общество.
И Столыпин заговорил об очень простых вещах: о долге, о патриотизме, о подвиге воина, о том, что война на далекой окраине нашей Родины на самом деле касается всех. И вроде бы все об этом и так знали, но что-то новое, живое, настоящее звучало в словах саратовского губернатора. Звучала правда и сила внутренней убежденности.
– Да, правда, что не за русскую землю дерется русский солдат! Правда и то, что далеки от наших домов поля, где многим достойным сынам Отечества суждено найти смерть и куда спешат на помощь те, кого мы сегодня провожаем. Но ярким светом сияет вечная правда о том, что каждый сын России обязан по зову своего царя встать на защиту Родины от всякого посягательства на величие и честь ее и что, забывая все на свете, обязаны спешить ему на помощь те, кто волей Божией имеет счастье служить под Красным Крестом.
Маша следила за отцом, затаив дыхание. Она вдруг узнала в нем русского героя, такого же, какими были герои 1812 года, почувствовала, что и она сама стоит на пороге героической и удивительной жизни. Что-то капнуло ей на руку, и только тогда девушка поняла, что плачет. Плакали и все вокруг. Этот вечер запомнился им как невероятное духовное событие: люди разных убеждений, разных характеров объединились в одном мощном патриотическом «ура!».
