А у Столыпина есть четкая программа, которая предполагает механизм выкупа земли из Крестьянского банка и широкую поддержку крестьянина-предпринимателя со стороны государства. Для того чтобы эти реформы воплотить в жизнь, нужно совсем немного… двадцать лет стабильности и мирной жизни… Но где их взять?
С распропагандированными крестьянами можно было договориться, а вот с пропагандистами, всеми этими эсерами, кадетами и прочими революционерами, которые составили Первую Государственную думу, договориться не получается. Они просто ничего не слушают, хлопают папками, стучат ногами, кричат «долой», улюлюкают. Единственное их желание и самое стойкое политическое требование – это амнистия для душегубов, борцов с самодержавием, которые ради своих политических фантазий буквально утопили Россию в крови. Свою работу в Думе они видели не иначе как еще одной формой революционной борьбы по свержению существующего строя.
Переговоры по созданию коалиционного правительства закономерно провалились. А через некоторое время стало известно, что готовится вооруженное восстание в Кронштадте при поддержке радикально настроенного думского большинства.
Вот поэтому-то 8 июля 1906 года Петр Аркадьевич вместе с другими министрами сидел на квартире у председателя правительства Горемыкина в томительном ожидании: подпишет ли Государь приказ о роспуске Думы? «Сидению» предшествовали решительные меры.
По приказу Столыпина Таврический дворец, в котором проходили заседания Думы, был оцеплен войсками, все газеты получили официальное правительственное сообщение о роспуске Думы. И утром оно обязательно появится в печати. Осталось дождаться царского указа. А время уже к полуночи.
Горемыкин не выдержал и позвонил товарищу министра внутренних дел, дворцовому коменданту Трепову домой, оказалось, что он у царя, звонок перевели в канцелярию Государя Императора. Там ответили сразу – в этот ключевой момент, несмотря на поздний час, все были на рабочих местах. Позвали Трепова.
– Относительно указа мне ничего не известно, – сухо ответил тот, никак не уняв тревогу министров.
Снова связались с канцелярией…
– Попросите узнать, не выехал ли фельдъегерь с подписанным указом? Нет? Это точно?
Тревога нарастала. А если вдруг не будет подписи, как можно будет расценить указ, ответственность за который взял на себя министр внутренних дел?
– Господа, – воскликнул удрученный Горемыкин, – я думаю, нам надо принять меры по отмене тех указов, которые были нами даны относительно нашего дела!
– Но каким образом? Технически войска вывести можно, но как убедить газеты не печатать официальное сообщение?
– Погодите, – останавливает паникующих Столыпин.
– Да завтра утром мы рискуем оказаться вне закона!
– Но до утра еще далеко…
Пакет от Государя прибыл с рассветом. В нем содержалось два подписанных приказа: о роспуске Государственной думы и об отставке Горемыкина. Теперь председателем Совета министров назначался Столыпин. Петр Аркадьевич не ждал этого назначения. Однако в критический для страны момент не счел возможным отказываться от возложенной на него миссии.
После личной аудиенции у Императора он принял возложенную на него тяжелую обязанность.
«Человеческих сил тут мало, нужна глубокая вера в Бога, крепкая надежда на то, что Он поддержит, вразумит меня. Господи, помоги мне. Я чувствую, что Он не оставляет меня, чувствую по тому спокойствию, которое не покидает меня».
