Но главные испытания для Столыпина и его семьи были еще впереди.
* * *
12 августа 1906 года был обычный приемный день: Столыпин работал в своем кабинете на даче на Аптекарском острове. В приемной, как всегда, толпилось огромное количество народу, среди которых были инженеры, генералы, просители с детьми, губернаторы, военные чины.
В три часа пополудни особняк сотряс удар невероятной силы. Маша к этому моменту только закончила свой урок с Олечкой, Наташа и трехлетний Аркадий гуляли с няней…
Один миг – и дом, уютный и безопасный, превратился в смертельную ловушку, в которой двери стали дырами, лестничные пролеты вели в пропасть, а окна так и манили выскочить и спасаться бегством…
– Оля, ты жива? – голос Столыпина снизу.
– Да! – крикнула жена и открыла глаза.
В осколке зеркала отразилась какая-то женщина, совершенно седая. Несколько секунд ей потребовалось, чтобы опознать в отражении себя. Тряхнула как будто чужой головой и впустила в нее тупую боль. Однако стало понятно, что густая седина – это всего-навсего известка.
– Все с тобой дети? – спросил спокойно, как будто ничего не случилось.
Ольга Борисовна покрутила гудящей головой: вот к ней подбегает Маша, вон в конце коридора Оля. Елена? Недавно переболела тифом и должна быть в своей комнате – на месте.
– Со мной нет Наташи и Ади.
– Спускайтесь!
Легко сказать, но как спуститься, если вместо лестницы и двери один черный провал?
Маша и еще одна девушка, княжна Маша Кропоткина, недолго думая, прыгнули туда, где обрывался лестничный пролет. Остальных спустили на простынях подоспевшие пожарные.
Нужно было найти потерявшихся детей и скорее увести их из того ада, в который теперь превратился сад перед домом.
Маше казалось, что началась война, что она, печальная, далекая, русско-японская, в мгновение ока приблизилась, ворвалась в ее жизнь, сделала ее героиней «Войны и мира», но не Наташей Ростовой на первом балу, а безымянной солдаткой, которая ищет своих среди скрученных, стонущих, умирающих. Мечта стать героиней романа сбылась самым страшным образом.
Стоял погожий летний день, но девушку била дрожь от внутреннего холода. Долго ли она ходила среди раненых, Маша не могла сказать. Она старалась во всем подражать спокойствию отца и матери, поила тех, кто содрогался в истерике, валерьянкой, отдавала каким-то людям какие-то распоряжения, которые сама не могла потом вспомнить и понять… Зачем все это?
Вот лежат уже не люди, а части людей: чья-то нога, чей-то палец, чье-то ухо… вот кто-то стонет:
– Пить… ради Бога… пить…
Кто это? Повар? Кучер? Генерал-адъютант? Возможно, именно его видела Маша из окна своей комнаты, когда диктовала сестричке неправильные глаголы… Возможно, именно он приехал сюда с собственным экипажем, прошел по дорожке, посыпанной гравием, обдумывая свой разговор со всемогущим министром. Теперь не понять.
– Сестричка… пить.
И Маша со всех ног бросилась искать воду… А когда вернулась, глаза этого человека отражали небо… Небо Аустерлица… Маша запрокинула голову. Нет никакого Аустерлица. Они дома, они в России, и они не сдадутся!
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
