Бунин и евреи - страница 5

Основной пафос наживинской статьи заключался в обращении к еврейской массе: “Уходите отовсюду, где вас видно, молчите, спрячьтесь, пожертвуйте собой нашему народу и той России, в которой вы живете, дайте ей покой”. В противном случае еврейству несдобровать, предупреждал он и совершенно недвусмысленно пояснял, что означает эта угроза. Русский писатель предлагал заменить локальные погромы евреев погромом всеобщим – массовым их изгнанием из России. Чтобы решить все проблемы российского гражданского общества сразу и навсегда, по кардинальному плану И. Наживина следовало признать евреев подданными Палестины (заметим, несуществующего тогда государства!) и выселить их туда немедленно.

Тогда же, осенью 1919 г., в Ростове-на-Дону вышла в свет книжка Наживина “Что же нам делать?”, проникнутая монархическим пафосом и своеобразной “тоской по городовому” – рухнувшему государственному порядку. Нельзя сказать, чтобы она представляла столь уж злобное юдофобское сочинение, некоторые ее фрагменты были основаны даже на сочувствии к евреям, однако по главному счету евреи в России, согласно Наживину, иностранцы, “чужеродцы”, и этот статус определяет соответствующее к ним отношение русского народа. <…>

В газете “Южное слово”, которую редактировал Д. Н. Овсянико-Куликовский^>17 и которая выходила при ближайшем участии Бунина, книга “Что же нам делать?” нашла безусловную поддержку. <…>

В рядах же русско-еврейской интеллигенции сочинение Наживина встретило глухое неприятие. И поскольку Бунин вступился за автора, в него также полетели критические стрелы»^>18.

За всю долгую и отнюдь не бесконфликтную жизнь Бунина, пожалуй, это был единственный случай, когда он оказался вовлеченным в ожесточенную полемику на еврейскую тему. Защищая, как ему представлялось тогда, лишь право «русского писателя в его же собственном доме» свободно высказываться на злобу дня, Бунин, по-видимому, действовал излишне импульсивно, в результате чего попал в довольно-таки щекотливое положение. Вера Николаевна Муромцева-Бунина записала в дневнике:

23 ноября / 6 декабря 1919 г.:

«У Яна за эти дни началась полемика с Мирским^>19 и Павлом Юшкевичем^>20 за то, что он заступился за Наживина. Но Ян отвечал им зло и остроумно»^>21.

Дошло до того, что заступаться третьим лицам пришлось уже за Бунина. Это сделал опять-таки еврей, автор «Одесского листка» Борис Вальбе^>22, который писал:

«Что же касается И. А. Бунина, то мне, как многим ценителям этого прекрасного художественного таланта, прямо больно видеть его в этой несвойственной для него роли. Бунин, конечно, не реакционер и не антисемит. Это для меня непреложная истина, ибо я знаю его хорошо как художника. Просто крупный художник попал в неприятное положение, взялся не за свое дело и делает ошибку за ошибкой»^>23.

Разгоревшуюся было полемику стороны разумно замяли, но память об этом инциденте сохранилась, во многом благодаря неопубликованному открытому письму писателя Андрея Соболя^>24, которое уже в наше время раскопали и подробно прокомментировали историки литературы^>25.

Кстати, именно со второго Одесского периода в дневниках Буниных часто начинает встречаться слово «еврей», ранее упоминавшееся только в записях Ивана Бунина, касавшихся еврейских погромов в городе во время Первой русской революции 1905 г.^>26

Дневниковые записи В. Н. Муромцевой-Буниной^>27.

31 авг./13 сект. 1918:

«Мы провожали всех до Люстдорфа. Дорогой был принципиальный спор о евреях».