Буря. Двенадцатая ночь. Зимняя сказка - страница 4



Как ты меня сперва ласкал и гладил!
Давал питье из ягод! Научил,
Как называть огонь большой и малый,
Что светят днем и ночью! И тебя
Я полюбил и показал весь остров:
Где соляные ямы, где ключи,
Где пустыри… Будь я за это проклят!
Пусть чары Сикораксы, жабы, крысы
Вас заедят! Единственный ваш раб,
Я был здесь царь! Вы ж заперли меня
В скалу, как в хлев, оставив для себя
Весь остров.

Просперо

                  Лживый раб! Тебе побои
Нужней, чем доброта. Тебя я принял —
Грязь жалкую – совсем как человека;
Ты с нами жил, пока не попытался
Дочь обесчестить.

Калибан

Го-го! Го-го! Жаль, что не удалось!
Ты помешал; а то бы Калибанов
Я расплодил на острове!

Просперо

                                  Раб гнусный!
Ты добрым впечатленьям недоступен,
Способен лишь на зло! Тебя жалел я:
Тебя учил я говорить, работать.
Когда, подобно дикарю, не мог ты
Желанье высказать и лишь мычал,
Как зверь, – я объяснял тебе, какие
Слова тебе нужны. Но злой природы
Не мог добром в тебе искоренить,
Как ни учил. Вот почему тебе
Я для жилья отвел утес пустынный,
Хоть заслужил ты злейшую тюрьму.

Калибан

Да, говорить ты научил меня, —
Чтоб проклинать я мог. Сгнои тебя
Чума за это!

Просперо

                  Прочь, отродье ведьмы!
Неси дрова, да поскорей: есть дело
Еще тебе. Плечами пожимаешь?
Смотри! Коль неохотно иль небрежно
Приказ исполнишь, я тебя замучу:
Наполню кости болью, выть заставлю
Так, что от страха звери содрогнутся.

Калибан

О, пощади!

(в сторону)

                 Повиноваться надо:
Искусством он сильней, чем Сетебос,
Бог матери моей.

Просперо

                         Ступай же, раб.

>Уходит Калибан.

>Появляется Ариэль, невидимый; он играет и поет.

>За ним следует Фердинанд.


Ариэль

(поет)

Все на золотой песок,
     Скорей в кружок!
Поцелуйтесь меж собой.
     Утих прибой.
В легкой пляске полетев,
Духи, пойте мой припев!
     Внимайте вы!

Припев

(со всех сторон)

     Бау! Уay!

Ариэль

Цепные лают псы!


Припев

(со всех сторон)

     Бау! Уay!

Ариэль

Чу, слышно – вот
Глашатай дня, петух, поет:
     Кукареку!

Фердинанд

Где ж музыка? На небе? На земле?
Вот смолкла… Верно, эти звуки служат
Какому-нибудь божеству. Пока
Оплакивал я гибель короля,
Она по морю вдруг ко мне подкралась,
Смиряя ярость волн и грусть мою.
Она меня влекла – и вдруг умолкла.
Нет, вот опять!

Ариэль

(поет)

Отец твой спит на дне морском.
Кораллом стали кости в нем.
Два перла там, где взор сиял.
Он не исчез и не пропал,
Но пышно, чудно превращен
В сокровища морские он.
Вот похоронный слышен звон:
Звонят наяды: динь-динь-дон!

Припев

Динь-дон! Динь-дон!

Ариэль

Чу, слышно: динь-динь-дон!


Фердинанд

Песнь об отце погибшем говорит.
Не смертных это дело: не земные
Те звуки. Я их слышу в вышине.

Просперо

(Миранде)

Приподними-ка длинные ресницы.
Скажи, что видишь ты?

Миранда

                                   Что это? Дух?
Как смотрит он! Поверь мне, мой отец:
Прекрасен вид его, но это дух.

Просперо

Нет, дочь: он спит и ест, как мы, и чувства
Все, как и мы, имеет. Этот щеголь
Крушенье потерпел. Когда б его
Не грызло горе – язва красоты, —
Могла бы ты назвать его прекрасным.
Друзей погибших ищет он.

Миранда

                                        Могла б я
Божественным назвать его: в природе
Я лучше не видала ничего.

Просперо

(в сторону)

Прекрасно! Дух, мой чудный дух, свобода
Через два дня – твоя.

Фердинанд

                                 Ах! Вот богиня,
Чей гимн я слышал! – Снизойди к мольбе:
Скажи – на этом острове живешь ты?
И дай мне благостное указанье: