Первым подошел Мика. Он пристал сначала к Вазочке, потом к Булочке и опытным путем выяснил, что больше импонирует Булочке. Хоть она и не тянула на Мисс Мира и была ниже его головы на полторы, это не помешало им сблизиться и пиявками присосаться друг к другу. После их поцелуя я, кажется, не видел лица Мики в тот вечер. Впрочем, неважно, теперь мой черед.
Я подплыл к Вазочке и тотчас прилип к ней. Мое появление не сильно ее обрадовало. Она отступила на шаг и повернулась боком – так, чтобы я не мог разглядеть ни лица, ни всего остального. Ага, случай, видимо, не из простых, – мелькнуло у меня в голове. – Придется попотеть.
Я начал обхаживать ее со всех сторон. И спереди, и сзади тянул ручонки, ритмичными движениями показывая: «Давай! Давай!» – но мои пьяные конвульсии (хорошо хоть со стороны себя не видно) вызывали только жалость. Уловки, вроде «слушать слова песни и подстраиваться под них», не работали совершенно. Как только я подходил поближе, чтобы прикоснуться к бедрам или хотя бы к руке, Вазочка аккуратно отступала, словно и не замечала моих попыток. Я психовал. Мика уже давно мусолит Булочку, а мне не досталось и крошки. Обидно!
Но на помощь пришла музыка. Заиграла песня, от которой у каждой девчонки сводило скулы и не только. Честно, слов и названия я уже не вспомню, да и в принципе, они не так важны, как важен сам результат: Вазочка поддалась. Я притянул ее к себе и поцеловал. Мой язык соприкоснулся с ее, и тут нас окончательно унесло. Вазочка растаяла; я же только и ждал возможности слиться с ней. За несколько минут танца мы приросли друг к другу, как за много лет дерево прирастает к стоящему рядом забору. Мой шаг – ее шаг, мой вздох – ее вздох. Два человека стали одним пьяным безумием. Мокрые футболки превратились в общую материю, сцепленные пальцы – в общую плоть, горячие губы – в общий жар. И это было красиво.
Не знаю, долго ли мы упивались нашим единством, знаю лишь, что сам его нарушил. Когда все идет хорошо, на определенном этапе начинаешь слепнуть и желать большего. Сегодня ты богат, – значит, завтра должен быть еще богаче. Сегодня ты счастлив, – значит, завтра должен быть еще счастливее. И так без конца. Продолжаешь повышать и повышать планку, пока эта планка не скрывается высоко в облаках. И вот ты стоишь, весь такой непритязательно успешный, вглядываешься в небо, щуришься на солнце, как вдруг на лоб тебе падает та самая планка. Да-да, именно она, ведь рано или поздно все, что поднялось, обязательно и опустится. Самолеты не могут кружить вечно, как люди не могут вечно радоваться или жить. А я и забыл. Забыл, потому что действительно ослеп. Со мной танцевала девушка, о которой я раньше и мечтать не мог. Она (хоть и благодаря музыке) увидела во мне мужчину. Она (хоть и благодаря алкоголю) наверняка влюбилась в меня. Но этого мне показалось мало.
Я прикоснулся губами к ее уху и прокричал:
– Давай уйдем отсюда?
Она тихонько кивнула. Я взял ее за руку и потащил к гардеробу. Среди потных подростков Мики и Булочки уже не было. Крота и Ила я тоже не заметил. Мы набросили куртки и уселись в одно из такси, что стаями дежурят рядом со всеми «злачными» заведениями. Вазочка – да, я так и не узнал ее имени, – назвала адрес: машина поехала. Мы прижались друг к другу, словно сонные сурки, и промолчали всю дорогу. А к чему слова? О чем вообще разговаривают два незнакомых человека, случайно разбавив свое одиночество на одну ночь? О жизни? О себе? О погоде? Не смешите.
