Читать онлайн Отто Диас - Быстрый прорыв: старт

© Отто Диас, 2022

ISBN 978-5-0056-5278-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Действия в книге разворачиваются в альтернативном Нью-Йорке. Поскольку Америка – родина баскетбола, и там он до сих пор является одним из самых популярных видов спорта, она выбрана в качестве основной локации. Чтобы никого не обидеть, в романе используются выдуманные названия школ и университетов, все совпадения случайны. Посвящается моему любимому виду спорта.

Я ненавижу большие города. Не понимаю, как можно жить в месте, которое пожирают высотки, метр за метром захватывающие землю, подобно наступающей армии? Ты вынужден или существовать в их тирании, зная, что сам по себе мелок, как пыль, или погибнуть в неравном сражении, когда одна из таких громадин всосёт тебя в своё сверкающее стеклянное брюхо. И вот – ты уже часть окон, лестниц, белых стен и зеркальный лифтов, часть развитой цивилизации, которую ничему не научил миф о Вавилонской башне.

Я презираю большие города. И тем не менее, складываю немногочисленные футболки в чемодан, потому что переезжаю в Нью-Йорк. Думаете, спятил? Да уж, я бы сам так сказал, но всё не так просто. Если бы дети и подростки что-то решали в жизни, было бы меньше разбитых сердец. Но мы только щепки, которые уносит течение взрослых страстей. Мы должны подчиниться обстоятельствам, потому что всё поймём, когда вырастем, наступим на те же грабли, скажем нашим детям что-то похожее. Мне было тринадцать, когда родители развелись. Признаюсь, не слишком понял, почему это случилось. Отец растолковывал перспективы лучшей жизни, а мать говорила, что люди редко совпадают душами и долго жаловала на то, что поздно это осознала. Все взрослые правы и неправы одновременно. Трудно занять сторону, когда каждый из родителей убеждён, что с ним тебе будет лучше. И как в таком возрасте понять, где в действительности находится это лучше? Мир внезапно делится на белое и чёрное, когда происходит разрыв. Тот период оставил не самые приятные воспоминания, и последние пять лет я старался об этом не думать. Когда встал вопрос о том, с кем мы (я и младшая сестра – Дарсия) будем жить, я не раздумывая выбрал маму, потому что она собиралась остаться в Принстоне, а наш небольшой город с населением чуть больше тридцати тысяч человек меня более чем устраивал. Дарсия же, с шести лет занимающаяся балетом, живо представила себя в огнях города-миллионика, и аргументировав свой ответ тем, что намерена выступать на большой сцене, уехала вместе с отцом. Так наша семья разом сократилась вдвое.

Уход отца стал настоящим ударом, но хуже этого было исчезновение из моей жизни Дарсии, к которой я был безмерно привязан. Лучший способ справиться со стрессом – отпустить проблему или игнорировать её. Так я считал всегда и продолжил жить рядом с мамой. Примером для подражания её назвать трудно. Она всегда предоставляла меня самому себе и с тех пор, как избавилась от бремени брака, активно занялась поисками новой любви. Не уверен, что могу припомнить, скольких мужчин она приводила в дом. Никто долго не задерживался. Лишь раз её отношения продлились около полугода, но, когда мама намекнула, что не против съехаться, её поклонник стушевался, а вскоре исчез. Возможно, была причина. Об этом я никогда не узнаю. Личная жизнь матери меня не сильно беспокоит. Конечно, я не хотел бы жить с незнакомым мужиком, но ведь и оставаться с матерью навсегда не намерен.

Через год я закончу школу. До сего момента я думал, что поступлю в Принстонский университет, может, перееду в общежитие в попытке обустроиться самостоятельно, но жизнь зло подшутила над моими планами. Точнее не жизнь, а мать. Пару месяцев назад она заявила, что собирается переезжать в Исландию. Якобы познакомилась с мужчиной, когда ездила отдыхать во Флориду, а он оказался иностранцем. С тех пор они активно общались и вот, он предложил ей перебраться к себе. Сначала я подумал: это какой-то бред, но, когда увидел бледного парня с веснушками по видеосвязи, понял, что загнан в тупик. Исландия – это далеко. Для меня звучит так же, как Луна или Марс. Мать сказала, что мне там понравится, в конце концов, целая страна умещается на острове. К тому же там неописуемые ландшафты. Не слишком людно, как я люблю. НО ЭТО ДРУГАЯ СТРАНА. Чужой язык, незнакомая культура, ни одного близкого человека. Рассчитывать на то, что мама поможет мне с адаптацией – глупо, она будет занята жарким романом, который, к слову, ещё непонятно чем закончится, а я останусь выброшен за борт жизни, и поскольку пловец из меня никудышный, просто утону.

Поэтому, сколь бы ни был велик страх перед мегаполисом, он отступает на фоне страха перед новой страной. Из двух зол я выбрал Нью-Йорк. Так начался новый этап в моей жизни.

Те пять лет, что наша семья жила порознь, Дарсия всегда приезжала погостить на каникулы. Это были счастливые дни для меня, я чувствовал себя менее одиноко в просторном доме, где о присутствии матери напоминали лишь её едкий запах духов и брошенный второпях пустой тюбик из-под тонального крема, надолго оставшийся валяться перед зеркалом в коридоре. Сам я никогда не ездил в Нью-Йорк, соответственно, давно не видел отца. Даже созванивались мы редко. Его существование в моей жизни было чисто формальным. Теперь предстоит переехать к нему, и я даже не представляю, как будет выглядеть эта встреча.

Чувствую себя предателем, потому что сначала выбрал мать, а теперь иду на попятную. Вроде как изменяю убеждениям, но что мне остаётся делать? Кто позаботится обо мне в настоящем, если не я сам? Почему мы просто не можем остаться в Принстоне?

Я слышу, как мамины тапки шаркают по кафелю в кухне. Она гремит посудой, хотя за последние пять лет готовила от силы три раза. Наверное, пытается сварить кофе, потому что его запах проникает через приоткрытую дверь в моей спальне. Запаковав последние вещи и окинув взглядом комнату, в которой прошло моё детство, я невольно взгрустнул. Сколько воспоминаний хранил каждый предмет! Окно, из которого я однажды выпрыгнул ночью, потому что хотел почувствовать себя взрослым, погулять при свете ночных фонарей, а в итоге сломал ногу и лежал с гипсом; кровать, на которой я болел, прыгал и в первый раз пытался заняться сексом; шкаф, где я прятался в детстве, когда не хотел идти в школу; ковёр, на который меня вырвало после первой пьянки в четырнадцать; люстра с разбитым плафоном, в которую я случайно попал из рогатки. Теперь всё это останется в прошлом, перейдёт в частные руки того, кто никогда не догадается об истории дома и его предыдущих жильцов. А я отправлюсь к отцу в злополучный Нью-Йорк.

На меня накатила такая тошнотворная тоска, так что выйдя из комнаты и увидев, как мать, усевшись на край стола, дует на только что сваренный кофе, я не сдержался:

– Знаешь, ты худшая мать на земле.

Она вопросительно подняла зелёные глаза, как будто совсем не обиделась.

– Ты всё ещё можешь поехать со мной.

– Знаешь ведь, что нет. Как ты можешь всё взять и бросить?

– Что всё?

– Работу, дом, меня…

– Я тебя не бросаю, а дом и работа вещи легкозаменяемые. Зачем привязывать себя к такому грузу? Нет ничего ужасного в том, что люди иногда переезжают. Это не крест, а новые возможности, почему ты не смотришь под этим углом?

– Всегда думаешь только о себе. С тех пор, как отец уехал, тебя не занимало ничего, кроме личной жизни, разве не так?

– Алан… – Она произнесла моё имя снисходительным тоном так, что я лишь сильнее разозлился. – Я дала тебе всё, что могла. Разве ты в чём-то нуждался? Эй, не отворачивайся! С каких пор ты винишь меня за развод? Я думала, мы друг друга понимаем. Каждый человек имеет право на личную жизнь, и, смею подчеркнуть, счастливую личную жизнь. Однажды и тебе захочется жениться, так что не упрекай меня в естественной человеческой нужде.

Я раздражённо закатил глаза. Мать вымученно улыбнулась и поставила дымящуюся кружку рядом с собой.

– Алан…

– Хватит. Я понял, ты расставила приоритеты, жаль, что не подумала о нас.

– Я подумала о нас! – Лицо матери стало серьёзным, только внушительности ей это не придало. – Я не молодею, знаешь ли. Что ты предлагаешь? До конца жизни гнить в Принстоне, ходить на собрания одиноких мамочек и делиться с ними рецептами мясного пирога?

– Я, я, я…

– Ой, да брось. – Она поднялась на ноги, обошла стол и встала напротив, будто намеревалась запечатлеть свой авторитетный образ у меня в сознании. – Ты ведь уже взрослый и скоро сам бы уехал, чтобы строить карьеру и личную жизнь. Бросил бы меня не раздумывая, как это сделала Дарсия.

– Нет.

– Нет?

– Нет. – Я, конечно, слукавил, но лишь отчасти. Из Принстона уезжать я не собирался. Мать вздохнула так, словно только что отчаялась выполнить труднейшую задачу в жизни. Мы могли бы продолжить спор, но в моём кармане завибрировал телефон, и я схватился за него, как за спасательный круг. Однако легче не стало. Звонил отец. Когда на другом конце послышался его смягчённый баритон, я сделал глубокий вдох и отвернулся, чтобы показать матери моё безразличие к ней. В этот момент я чувствовал себя паршиво, но разве не она сама виновата? Если она не выбрала меня, почему я должен выбрать её? Почему я вообще должен кого-то выбирать?

– Я тебя встречу, – сообщил отец после уточнения времени и места прибытия. Я не возражал, поскольку в Нью-Йорке никогда не был, и сама мысль о том, что пришлось бы искать дом отца в одиночку вызывала паническую атаку.

– Да, конечно, – ответил я, пытаясь придать голосу энтузиазма, чтобы позлить мать. Пусть не думает, что я сильно страдаю. Если и так, то это не из-за неё.

Пока я выключал телефон, в комнату вбежал чёрно-белый цверкшнауцер по кличке Добби. Весело виляя хвостом, он засуетился у моих ног, словно предчувствовал скорый отъезд и тоже нервничал. Я наклонился, чтобы погладить любимца. Мать подарила мне его три года назад, с тех пор я не представляю свою жизнь без собаки. Разумеется, я забираю Добби с собой. Надеюсь, переезд не станет для него слишком стрессовым.

Мать допила кофе и поставила грязную чашку в раковину, после чего ушла в комнату одеваться. Она благородно согласилась отвезти меня на автостанцию, хотя я из принципа собирался вызвать такси. Добби высунул язык и обслюнявил мне руку.

– Ну вот и всё малыш, – грустно сказал я, – больше мы сюда не вернёмся.

Интересно, он чувствует мою тоску? Я слышал, что собаки ментально ощущают переживания хозяев. Не то чтобы я хотел перекинуть гнилое настроение на Добби, но было приятно знать, что кто-то не безразличен к моей боли. Поместив его в клетку для перевозки, я отправился за чемоданом и сумками. Перетащить всё это в багажник оказалось нелегко. Я считал, что у меня не так много вещей, однако утащить их в одни руки было невозможно, и я вдвойне обрадовался тому факту, что отец меня встретит. Усевшись на заднее сидение, чтобы мысленно отгородиться от матери, двадцать раз повторил про себя: «я справлюсь». Не то чтобы магия слов работала, но я на это надеялся. К своим восемнадцати годам я понял, что человеку нужна хоть какая-то вера. Если не в бога, то в аффермации.

Вскоре мать вышла из дома. Она не стала заморачиваться с одеждой: натянула первые попавшиеся джинсы и зелёный топ, завязала пучком каштановые волосы и надела очки. В последнее время её зрение ухудшилось, наверное, сказывался возраст. Я нехотя присмотрелся к ней, когда она завела мотор. Может, мы больше никогда не увидимся. Вряд ли она приедет в Нью-Йорк, а я точно не собираюсь путешествовать в Исландию, так что этот миг в машине станет нашей точкой невозврата. Частично облезший розовый лак сверкнул на её ногтях, когда машина выехала на дорогу и солнце оказалось по правую сторону. Мать украдкой глянула на меня в зеркало, но я сделал вид, что не заметил. Мы оба молчали. Я от обиды, она – ибо нечего сказать.