– Ширшов, куда ты нас привёл, в музей или в театр? – приглушённым голосом, чуть ли не заговорщически, поинтересовался Пётр Зюзликов, всматриваясь в одну из картин.
– Чайник ты, Петя, – улыбнувшись, ответил Ширшов. – Крышечку поправь. Это ресторан Совета министров республики.
Его слова ещё больше шокировали коллег. Это был действительно служебный ресторан и, как выяснилось позже, в выходной день он мог позволить себе обслужить посторонних посетителей. Но пускали сюда не каждого.
Метрдотель в смокинге, белой рубашке с чёрной бабочкой повёл гостей в уютный зал, где было сервировано несколько солидных столов, за которыми сидела немногочисленная публика. Он предложил им карту блюд и сообщил, что если они собираются заказать что-нибудь из спиртного, то на одного гостя существует ограничение – не более ста граммов любого напитка. В ту пору в Советском Союзе была развёрнута компания по борьбе с пьянством, и соблюдение порядков строго контролировалось даже в этом заведении.
– Но, если господа офицеры не захотят ограничивать себя, мы оформим это отдельным заказом, – продолжил метрдотель и подозвал официанта. Он сказал ему что-то по-латышски, и тот кивнул с пониманием.
«Господа» переглянулись. Ничего подобного никто из них не ожидал. Уважение к офицерской касте ещё ютилось в сознании некоторых оставшихся здесь представителей ушедшего в прошлое сословного общества. Ушедшего, по меркам советского союза, не столь уж давно.
Надевая шинели и с трудом застёгивая их на животе, друзья были преисполнены благодушия и всем своим видом наглядно иллюстрировали фразу «Жизнь удалась». Цены здесь их тоже приятно порадовали. Петя не унимался.
– Санечка, как ты нашёл это место и договорился, чтобы нас пропустили?
– Я вижу – в эту дверь время от времени заходят прилично одетые люди, и сытые и вальяжные выходят обратно. Ну и подумал – здесь не иначе, как кормят. Решил проверить. Подхожу, а из-за дверей такой запах, я вам скажу! Вы моё чутьё знаете. Стучу – появляется этот дяденька, – он кивнул на метрдотеля. – Я представился и спросил у него разрешения покормить свою семью. Он хоть с виду и строгий, но мне не отказал.
То, что на флоте экипаж – семья, дяденька понял сразу, увидев рядом с Ширшовым ещё пятерых офицеров. Ну, а кто в ней мамаша, он, пожалуй, тоже догадался.
«БОГЕВЕ ПОЧЕРУ» ИЛИ РУЧКИ НА ВЫРУЧКУ
– Товарищи офицеры, разрешите познакомиться с вашими конспектами, – обратился старший группы к своим коллегам.
Группа слушателей академии сидела в классе и занимались подготовкой к сдаче экзамена по марксистско-ленинской философии и политэкономии. До недавнего времени читаемые раздельно, эти предметы, как шампунь и кондиционер, теперь были слиты в один флакон некой синтетической дисциплины. Кафедра, преподающая их, тоже имела такое же длинное название.
Обращение Коношенкова прозвучало несколько странно для слуха коллег. Формально шеф был для них строевым начальником, но он никогда не прибегал к административному стилю управления и выступал, главным образом, в качестве посредника между одногруппниками и вышестоящим командованием академии. И вот – на тебе, предъявите конспекты.
Коллеги протянули ему свои тетради. Он бегло полистал их и вернул своим владельцам. Никаких комментариев не последовало. Все недоумевали. На перекуре он подошёл к Кондратьеву с Зюзликовым и, оглянувшись по сторонам, с заговорщическим видом сделал им довольно неожиданное предложение.
