– Да, слушаю внимательно.
– Меня Андрюша в садике обижает.
Хмурюсь, чувствуя, как моя материнская ярость моментально набирает обороты.
– Как обижает?
– Обидно!
– Что именно он делает? Он ударил тебя? Толкнул?
– Нет, мам. Ну, он задирается. Мои игрушки отбирает, а ещё… Ещё за косичку дёрнул.
– Ох уж эти мужчины, – вздыхаю. – Лёль, да он просто тобой увлечён.
– Увлечён?
– Нравишься ты ему.
– Странный он. Почему, если я ему нравлюсь, он ведёт себя как дурак?
Карина хихикает, а я поджимаю губы, обдумывая ответ.
Ох, Лёля, если бы я знала, я бы, наверное, карьеру психолога построила!
– Видишь ли, Оленька, мужчины почти всегда ведут себя как дураки, когда им нравится женщина.
– Почему?
– Кто ж их знает? Наверное, гормоны шалят.
– Гор-мо-ны, – медленно повторяет Лёля, будто пробует слово на вкус. – Мам, а почему эти гормоны шалят? Их что, мама не воспитала?
Карина давится смешком, а я начинаю задумываться, не готовлю ли я себе проблем на будущее, прививая ребёнку излишне скептическое отношение к мужскому поведению.
– Это длинная история, искорка. Как-нибудь, когда ты подрастёшь, я тебе всё объясню.
На кухне завариваю чай, разливаю по чашкам. Зову девчонок к столу.
Лёля появляется с моим калькулятором в руках, щёлкает по кнопкам с максимально серьёзным видом, как будто решает судьбу бюджета нашей семьи.
– Что считаешь?
– Я хочу узнать, сколько денег нужно, чтобы купить садик, и всех детей отправить к бабушке на каникулы.
Бровки Лёли хмуро сведены над переносицей, губки сложены суровой линией.
Иногда я смотрю на неё и невольно думаю, что она просто копия Максима. Тот же сосредоточенный взгляд, те же манеры.
И если бы не её ярко-рыжие волосы и веснушки, я бы даже решила, что моего в ней ничего нет.
– А мой блокнот случайно не у тебя? – спрашиваю я, надеясь вернуть в хозяйство ещё какие-нибудь украденные офисные принадлежности.
– Нет, твой блокнот скучный, – отмахивается она, забрасывая калькулятор на стол.
Карина ловит мой взгляд.
– Алиса, я хотела напомнить, что у меня со следующей недели начинается практика в училище, – сестра разворачивает конфету, сует целиком в рот. – Не шмогу быть так чашто на подхвате.
– Сначала прожуй – потом говори, – журит пальчиком Лёля.
– Вот, слушай ребёнка. Я помню про твою практику, не переживай.
– Справитесь?
– Куда мы денемся? Конечно, справимся.
В конце концов, не могу же я держать бедную девочку в заложниках, лишая её будущей карьеры.
– А про бывшего… Ты не шутила, да?
Закатив глаза, хватаюсь за горячую чашку чая.
Одной лишь мысли о Куравине достаточно, чтобы озябли от холода кончики пальцев.
– К сожалению, это чистая правда. Максим Куравин действительно выкупил издательство и меня впридачу. Можешь поздравить меня с чудесной встречей с прошлым.
Лёля внимательно смотрит на меня, как будто что-то обдумывает. Вижу, что зреет в её голове очередной «взрослый» вопрос.
– Мам, а почему твой бывший тебя купил?
Я вращаю глазами, представив на мгновение, как завтра Лёля со святой простотой четырехлетки объявляет всем в садике, что маму купил её бывший. В этом возрасте у детей ведь нет тормозов: все, что приходит на ум, тут же озвучивается.
– Искорка, я не так выразилась. Он просто купил компанию, в которой я работаю.
Лёля серьёзно смотрит на меня, чуть склонив голову вбок.
– А почему это плохо?
– Потому что… Потому что он, Лёля, надутый индюк, который диктуем всем, как им жить, работать и даже дышать! Вечно всем недовольный. Мама его не научила улыбаться!
