Потому что если он не притворяется дураком, а дурак и есть, и забыл о романе длинной в пол года, то я буду чувствовать себя идиоткой на максималках!
Поэтому я задираю подбородок повыше и с вызовом бросаю:
– Считайте это просто личной неприязнью. Вы мне не нравитесь.
– Как мужчина? – Чуть вздрагивают уголки его губ.
Внутри разгорается лёгкий, нездоровый азарт.
– Как человек.
– И какие же именно мои человеческие качества не прошли ваш жёсткий фильтр?
– Ваша манера идти по головам ради достижения собственной цели.
Максим медленно кивает.
– Хорошо. Слушаю ваше предложение по решению этой проблемы.
– Я уволюсь, и тогда отпадёт необходимость решать эту проблему.
– Уволитесь… Уволитесь… – Максим прокручивается в кресле, закусив губу.
Сделав полный круг, лезет под стол за кожаным дипломатом. Расстёгивает и достает тонкую папку.
– Держите, – протягивает мне лист бумаги.
– Что это?
– Заявление. Вы же решили уволиться? Вот и садитесь, пишите…
Алиса.
Хмурясь, делаю перу нерешительных шагов вперёд.
Так просто? Правда?
Выхватываю пустой бланк, с недоверием глядя в ледяные глаза Куравина.
Божечки, как можно быть таким холодным? Мне хочется закутаться в плед рядом с ним, потому что по коже бегут мурашки от мороза.
Сажусь за стол напротив Максима, быстро заполняю заявление. Моя рука, сжимающая ручку, зависает над графой «Подпись».
Я серьёзно вот так просто позволю ему снова разрушить мою жизнь?
Но я не хочу бороться…
Не хочу, честно.
У меня есть подушка безопасности. Я, словно хомяк, всегда запасаюсь на случай, если будущее даст крен, вот как сейчас. Накопленных денег нам с Лёлей хватит, даже если я просижу без работы год. Если экономить – хватит и на полтора.
Но я всё же сомневаюсь…
– Давайте, Аксёнова, не робейте. Ставьте подпись. – мрачно диктует под руку Максим. – Ставьте.
Скриплю зубами.
Оставляю в углу бланка размашистый автограф, щелкаю ручкой об стол и, не удержавшись от гневного порыва, бросаю заявление в лицо Куравину.
Он перехватывает его на лету, даже не моргнув, но взгляд его меняется и темнеет, будто я только что пересекла невидимую черту.
На секунду мне кажется, что я его задела.
Что, быть может, эта равнодушная маска пойдёт трещинами, и я увижу, что под ней прячется живой человек, а не биоробот.
Но вместо этого Максим молча встаёт, подходит совсем близко и, держа заявление перед собой, с небрежностью рвёт его на несколько частей.
Клочки бумаги падают на пол между нами.
Поднимаю на него обескураженный взгляд, хлопая глазами.
– А теперь, Алиса, слушай внимательно, что я тебе скажу, – Максим упирает ладони в подлокотники моего кресла, нависая сверху и закрывая мощным корпусом свет от окна. – Ты никуда отсюда не уйдешь, пока я тебе не разрешу.
Его поза лишает меня возможности трусливо покинуть поле боя.
Лицо Куравина так близко, что я чувствую на щеках тёплое дыхание.
И теперь у меня не остаётся сомнений – он прекрасно меня помнит.
Видимо, явился сюда, чтобы добить остатки моей гордости!
– Я хочу… Мне казалось, я ясно дала понять, что больше не желаю здесь работать.
– А я ясно дал понять, что твои желания значения не имеют. Ты можешь думать, что вольна в своём выборе, но делать будешь так, как я скажу.
– Почему? – Облизываю пересохшие губы.
Взгляд Максима резко устремляется на них.
Кадык его вздрагивает.
Я определённо схожу с ума, потому что мне кажется, будто нас окутывает розовый ванильный флёр феромонов и взаимного притяжения.
