— Завтра же сожгу. — Демид подходит вплотную. Ощущаю аромат его любимой арбузной жвачки. — Снимай ночнушку.
— Не при тебе же… Блин! Руки больно поднимать, швы тянут.
— Не проблема. — Демид разрывает на мне сорочку, и я в растерянности оказываюсь перед ним голой.
— Ты, ты… Как ты?
— Тихо, Маша, я — Дубровский! — Демид обходит меня и помогает попасть в рукава халата.
— Ну и методы у вас, док.
— Ну и фигурка у вас, мисс. Объедение.
— Надеюсь, ты не рассчитываешь мною поужинать?
— На ужин у нас седло барашка. — Демид завязывает кушак на моей талии. — Дальше пока не загадывал.
— Веди уже!
Катя встречает нас прыжком бомбочкой в воду.
— Она вчера так часа два скакала. — Демид усаживает меня в шезлонг и ныряет следом за дочерью.
Следующие полчаса умираю от умиления и украдкой вытираю слёзы. Мой бойкий ершистый котёнок чуть ли не облизывает отца, а тот готов бросить весь мир к её ногам.
16. Глава 16
Демид
Я как пятнаху сбросил. Кувырком назад нырял последний раз лет в шестнадцать. А в этом бассейне никогда не творилось такого веселья. Звонкий Катин смех — живая вода для моей души, а улыбка Евы — коньяк. Неожиданно в мажорную симфонию счастья вторгаются минорные аккорды:
— Дёма! Дёма сыночек! — из-за дома выбегает маман, придерживая за края белую широкополую шляпу. Брючный костюм сидит на ней как влитой. Мать влезла в туфли на платформе и высоких каблуках — дело пахнет керосином. Мама из-за больных суставов надевает их теперь лишь на первые свидания и когда является ко мне в образе «Яжемать-Королева».
Приезд Аманды я не предугадал. Думал, солнечная Италия удержит её в пылких объятиях. Выпрыгиваю из бассейна, как из котла с кипящей смолой. Катя следом. Прячется за меня и выглядывает с боязливым любопытством. Краем глаза подмечаю ехидную улыбку на губах Евы.
— Аманда? А почему не позвонила? — треплю Катю по мокрым волосам.
Мать багровеет, и я вспоминаю о сотне неотвеченных звонков за последние два дня.
— Объясни, пожалуйста, что происходит и кто эта девочка? — мать вытягивается в струну и смотрит на Катю, как на просроченный салат.
— Эта девочка — моя дочь, а значит, твоя внучка.
— Нет, это… Это возмутительно! То есть ты вот так сходу всё принял на веру? — мать снимает с рук тонкие кружевные перчатки. — Зачем? Давно проблем не было?
— Какие проблемы? — Катя берёт меня за руку. — Вам, кстати, больше пойдёт шляпа с короткими полями. Эта тени на лицо делает, и вы прям бука в ней. Да и лет прибавляет. Могу почикать. Кастрюля нужна побольше, карандаш и ножницы.
— Да? — Аманда стягивает с головы шляпу. — Я вот тоже думала над полями… — Маман спохватывается и, напялив головной убор обратно, с прищуром смотрит на Катю: — Сколько тебе лет, девочка?
— Шесть.
— Моя, мам, моя, — ухмыляюсь, глядя, как мать подсчитывает в голове. — Она в марте родилась.
— Да, десятого, — кивает Катя.
Мать сминает в ладони перчатки и цедит сквозь зубы:
— Я требую доказательств!
— Родинки на лопатке, как у меня, недостаточно? — поворачиваю Катю спиной к матери и подхватываю густые волосы дочери в хвост.
— Ты мне тут индийское кино не устраивай! — отмахивается мать, но взгляд её пытливо скользит по Катиной спине.
— А хотите цирк? — Катя выворачивается из-под руки и, разбежавшись, делает колесо и сальто. — Ап!
Малышка замирает, вскинув руку вверх, но хлопаю в ладоши только я.
— А с шапкой деньги она не собирает со зрителей? — брызжет ядом мать, упорно игнорируя Еву, хотя та сидит в нескольких шагах.
