У меня пальцы дрожат, и сглатываю ком слез:
— Прекрати.
— А я этого не хотела, и он пытался быть тебе отцом. Как умел, но ты, маленькая упрямая кнопка, уже тогда была категоричной. Папа может быть папой, если только живет с мамой. И вот Ваня в тебя пошел. Его папа — космонавт и все тут.
— Мы с тобой сейчас поссоримся… — медленно выдыхаю я.
— Нет, Мила. Это ты поссоришься со мной, а я с тобой — нет, — мама ласково улыбается.
И так каждый раз. Я взбешенная канарейка, которая готова самой себе повыдирать перышки, а мама моя — оплот спокойствия, мудрости и доброжелательности. Я думаю, что с такой же милой улыбкой она попрощалась с моим отцом, когда тот решил уйти.
— Ты ведь сама за отца не боролась, раз уж на то пошло, — горько усмехаюсь я.
— Я эту битву проиграла, Мила, — спокойная, как сытый слон. — Твой папа полюбил другую женщину. Такое бывает.
Меня аж всю корежит от ее слов. Прям как в детстве, когда она меня уговаривала поехать с папой и его новой семьей в отпуск. И чувствую я то же самое, что и тогда. Липкую обиду, злость и несправедливость.
— Вредная ты, Мила, — мама устало вздыхает и скрывается на кухне. — Адам еще не знает, во что ввязывается.
В кармане коротко вибрирует телефон, оповещая о сообщении, которое я читаю как зловещую угрозу:
“Будет вам космонавт.”
12. Глава 11. буду твоим Звездным Одиссеем
Я думаю, что надо Ваню вести к психологу. О ночном дядьке, который заявил, что он есть его папка, он не говорит. Делает вид, что никого не видел, не слышал и вообще гостя не было.
Сама начать разговор, что космонавта я выдумала, я не могу. Это хуже, чем заявить, что Деда Мороза не существует, как и волшебного зайчика, который передает через меня, когда возвращалась с работы, гостинцы.
И я вижу в нем тень Адама. Раньше я игнорировала этот момент. Он был моим сладким пупсиком, которому я целовала его крошечные ножки и меняла подгузники, а сейчас он стал старше, и, проклятье, не надо даже делать тест ДНК, чтобы подтвердить отцовство Адама.
Я не думаю, что я должна была тогда бороться за Адама, учитывая тот момент, что он опять пропал с радаров. Наверное, по логике моей мамы я и сейчас должна всячески добиваться от него, чтобы он стал хорошим отцом, тянуть его ноздри в семью и названивать с требованиями, чтобы он завоевывал доверие сына.
А, может, ему просто не надо всего этого?
— Мам, я тебя люблю, — сонно шепчет Ваня.
— И я тебя, малыш.
Целую его в висок, вдыхаю запах детского шампуня и откладываю этот трогательный момент в копилку своих воспоминаний. Поправляю одеяло, и Ваня спрашивает:
— Когда папа вернется?
Сердце сжимается. попробовать его убедить, что внезапный ночной гость — его папа? Не послушает. Он упрямый, и в этом он пошел не только в меня, но и в Адама.
— Малыш…
Смахиваю локон со лба и сажусь. Подбираю правильные слова, чтобы объяснить маленькому человечку, что сейчас происходит в нашей жизни и уже готова раскрыть рот, но вздрагиваю и цепенею в холодном от жуткого звука, от которого вибрируют окна.
То ли сигнализация, то ли сирена. Ваня испуганно жмется ко мне, в окна бьются вспышки света.
— Мам…
— Спокойно, — шепчу я. — Скорая, наверное.
Если это скорая, то точно приехала она из самого ада. В комнату врывается мама, и
“Вууу-ум-вууу-ум-вууу-ум” за окном стихает, а затем кто-то зычным мужским голосом, от которого волосы на голове шевелятся, говорит:
— Звездный Одиссей приземлился… Миссия Астрова Адама по исследованию темной стороны луны завершена.
