Я в шоке переглядываюсь с мамой, которая медленно и недоуменно моргает, а затем шепчет:
— Какого черта?
Стук сердца нарастает и может даже выскочит изо рта, потому что в груди ему тесно. Я напугана, дезориентирована и возмущена. Только я решилась на сложный разговор, какими идиотами могут быть взрослые люди, так Адам удивляет новыми горизонтами своего самодовольства.
— Ты меня спрашиваешь? — едва слышно отвечаю я, и Ваня вырывается из моих объятий.
— Папа. Это папа!
В бессилии и отчаянии наблюдаю, как Ваня подтаскивает стул к окну, взбирается на него и замирает. Вновь переглядываемся с мамой, и через секунду в диком недоумении смотрим на улицу.
На детской площадке у качелей стоит, мать ее, ракета. Прямо копия той, которую я рисовала. Такая пузатая, трехкрылая и с красным острым навершием. И огромная. метра под два в высоту, а вокруг клубы дыма, под которым играют вспышки света.
— Умереть не встать, — тихо тянет мама.
Нет, я сплю. Я всего ожидала от Адама, но не ракеты и светового шоу. Передняя часть ракеты падает, дым становится гуще, и появляется собственной персоной "космонавт". В белом скафандре с желтыми нашивками-полосами на рукавах, как я и рисовала.
— Папа! — Ваня тянется к ручке окна.
— Не кипишуй, — мама открывает окно и приобнимает Ваню, чтобы тот от перполняющих чувсто не сиганул со второго этажа.
— Папа! — визжит он, и машет двумя руками. — Мы тут!
А я хочу разрыдаться от того восторга, радостной истерики и безусловной любви в голосе сына. Он реально поверил в нашу с мамой ложь, что его отец космонавт, и ждал. Ждал все это время с того первого вопроса: “ А где наш папа?”.
“Космонавт” поднимает руку и медленно машет Ване, который верещит на грани истерики, которая может окончиться обмороком:
— Я иду, папа! Иду!
Соскакивает со стула и бросается прочь, а я за ним. Оглядываюсь, а бледная мама с круглыми глазами шепчет:
— Я в шоке.
В прихожей Ваня на несколько секунде теряется, а затем торопливо обувает синие сандалики:
— Папа… папа… — поднимает взгляд. — Вернулся!
Я убью Адама, если он вздумает разбить сердце нашего сына. На кусочки его порублю и раскидаю в лесополосе. Я с особым садизмом расчленю его, если ему игра в папулю наскучит. Он же должен понимать, что после такого цирка с клубами дыма, вспышками света и сиреной будут последствия.
— Идем! — Ваня хватает меня за руку и подпрыгивает от нетерпения. — Ба! Папа вернулся!
Несколько минут и мы выходим на крыльцо, перед которым нас ждет “космонавт”, чей шлем по правилам моей фантазии зеркально затонирован. Может, я действительно сплю, ведь скафандр слишком реалистичен. Где его он достал или кого заставил его сшить?
Если я и мама на словах зашли слишком далеко во лжи, то Адам нас превзошел.
— Папа… — шепчет Ваня и сжимает мою ладонь, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.
“Космонавт” лихо, будто не раз репетировал перед зеркалом, проворачивает липовый шлем с тихим щелчком влево и медленно его снимает, а у меня сердце в сильном ударе бьется о грудину.
13. Глава 12. Космонавт прилетел!
В панике у меня проскальзывает вопрос, а куда “космонавт” денет шлем, который он сейчас снимает, но к нему на помощь приходит мама. Пока я стою с открытым ртом и пытаюсь сообразить, что делать, она забирает шлем, и Ваня с криками кидается к Адаму.
Как в замедленной съемке, Адам подхватывает на руки Ваню, который обнимает его за шею, целует в щеки, лоб и нос и шепчет:
