А уже на следующий день вечером, в ночь перед отлетом домой, дядя пришёл ко мне в номер под предлогом необходимости обсудить важный проект.
Я не сразу поняла, что он пьян. И обсуждение проекта быстро переросло в откровенные домогательства. Зато маски были сброшены, дядя Панкрат показал свое истинное лицо и совсем не отеческие намерения.
Он дал ясно понять - моё профессиональное будущее возможно только рядом с ним в качестве его любовницы. Я была в шоке. Это так грязно, так ужасно, что не укладывалось в голове. Но отказов дядюшка не принимал. В тот вечер он вообще был не в себе. Я с трудом могла узнать его. Он говорил ужасные вещи о моем отце и маме. А потом, когда я потребовала, чтобы он убирайся из моего номера, началось самое страшное. Он набросился на меня, силой принуждая к близости.
Спас меня тот, кого я меньше всего ожидала увидеть в Париже. Олег. Он и еще какие-то парни совершенно неожиданно появились в номере и забрали меня оттуда еле живую от страха.
Я тогда тоже рыдала в его руках, а он успокаивал. Покачивал в руках, говорил нежные слова. До утра я позволила себе забыть о его предательстве. Не спрашивала ничего, и он не говорил. Я запретила обсуждать эту тему. Не было сил тогда для разборок. Я перегорела, как лампочка. Отключилась.
А утром мы улетели в Россию.
Разговаривать с Ветровым я не хотела, прощать его не собиралась. Хотя Олег пытался что-то объяснить, я не хотела слушать. В итоге сложный разговор был отложен до возвращения домой. Олег обещал предъявить какие-то доказательства. Были они на самом деле или нет, я так и не узнала, потому что по прилету прямо в аэропорту Олега задержала полиция. Меня же какие-то люди затолкали в машину и увезли в место, которое раньше было моей работой, а теперь стало тюрьмой.
18. Глава 17.
Олег.
Странное чувство дежавю. Оно резонирует с моими и так расшатанными эмоциями. Я держу в руках плачущую, дрожащую фею. Хочу успокоить, но между нами столько битого стекла, что слов не находится.
Как заведенный шепчу: "Все будет хорошо". Из меня рвутся другие слова, но я боюсь, что она не оценит их из-за острых углов, которые не позволяют нам быть вместе. А еще топит чувство, как будто нечто похожее уже происходило. Пытаюсь вспомнить свои сны, обычно все несостыковки идут оттуда, но ничего похожего не всплывает.
Не важно! Главное, фея со мной, такая хрупкая, нежная, беззащитная. И вот сейчас она настоящая! Этим слезам я верю куда больше, чем её холодным словам прошлым вечером.
Долго сидим так, близко-близко. Мне кажется, мы прорастаем друг в друга, сплетаемся общими тревогами, переживаниями.
Да, я переживаю за Егорку. Он как-то неожиданно становится мне очень близким, и от одной мысли, что с ним случится что-то серьёзное, по спине ползут мурашки ужаса.
Хлопает дверь, к нам выходит женщина-врач. Алина подскакивает, растерянно хлопая глазами со сна.
- Что с моим сыном? - от волнения её голос дрожит.
- Состояние стабилизировали. Дыхание восстановлено, отёк снят, - фея шумно выдыхает, бессильно стекая на диван.
- Хорошо. Что дальше? Когда я смогу его увидеть?
- Малыш спит. Завтра переведем его в обычную палату, тогда сможете увидеть ребёнка. Сейчас мой вам совет - поезжайте домой. Отдохните, соберите необходимые вещи. Приедете сюда завтра утром, малышу нужна будет ваша помощь.
- Я хочу его увидеть прямо сейчас, хотя бы минуточку.
