В конце концов, Ганнибал был вынужден уйти
из Италии, так Квинт Фабий «промедлением спас государство». Фабиева стратегия
нас не подводит, Ваше Высочество. Во время Отечественной войны кунктатором
называли Кутузова.
- В свое оправдание могу сказать только,
что ни тактики, ни стратегии у нас еще не было, - вздохнул Саша. – Но
постараюсь запомнить. Спасибо!
- Только в середине марта Евдокимов счел
возможным приступить к осаде, - продолжил гонец для всех, - как раз стало
теплее, и прежняя непролазная грязь начала подсыхать. Селение Ведень стоит на
узком гребне между рукавами реки Хулхулау, с востока и запада – обрывистые
берега. Шамиль много лет укреплял его, возводя прочные ограды, валы и редуты.
Самый сильный форт, называемый Андийским, был обороняем дагестанцами – смелыми и
надежными бойцами, а всего защитников Веденя было до десяти тысяч. А у
Евдокимова 14 батальонов.
1 апреля мы пошли на приступ. С раннего
утра был открыт огонь из всех батарей, к часу дня – пробита брешь в Андийском
редуте, но батареи продолжили бомбить его до шести вечера, когда наши два
батальона двинулись на штурм и тут же ворвались в укрепление, а защитники его
все легли среди груды развалин.
Тогда батареи обратили огонь на само
селение, и там вспыхнули пожары. Полковник Чертков с одним батальоном и двумя
орудиями пошел по дну оврага левого рукава реки. Боясь лишиться последнего пути
к отступлению, защитники аула бросились в бегство в лесистые горы к югу.
К десяти вечера Ведень был наш. Это стоило
нам убитыми двух рядовых и ранеными одного офицера (барона Корфа) и 23
нижних чинов.
- Блистательно, - сказал
Никса. – Почти бескровно.
- И это результат обдуманных,
осторожных, методических действий генерала Евдокимова, - заметил Ферзен.
- Боже мой! – вмешался Саша.
– Я правильно понял, что Ведень был взят 1-го апреля?
- Да, Ваше Высочество, -
кивнул Ферзен.
- Вы ехали 17 дней?
- Точно так, - подтвердил
гонец. – Путь не быстрый.
- Кажется, у нас Фабиевы
дороги, - заметил Саша.
- Да, не «Москва-Петербург»,
- улыбнулся Ферзен. – 7 апреля я был в Тифлисе и передал новость
главнокомандующему князю Барятинскому. В честь нашей победы дали 101 пушечный
выстрел с Мехетского замка, в Сионском соборе отслужили благодарственный
молебен, на разводе войска провозгласили «ура» генералу Евдокидову и чеченскому
отряду, а я немедленно отправился в Петербург.
- Значит от Тифлиса до
Петербурга ещё десять дней! – поразился Саша.
- Да, все верно. И из них
девять до Москвы, а потом уже быстро: по железной дороге.
- Мне кажется из Парижа
быстрее, чем из Тифлиса, - заметил Саша.
- Конечно, быстрее, -
усмехнулся Никса. – По чугункам.
Царь сделал знак рукой.
Придворные выстроились строго по старшинству: придворные мужского пола впереди,
за ними Папа́ с Мама́, потом Никса, Саша сразу за старшим братом, потом
остальные великие князья, княгини и княжны, а потом – фрейлины, где-то в конце
построения. Все напустили на себя важный вид, и процессия двинулась.
То, что царь не коснулся темы
Жуковской, Саша счел добрым предзнаменованием. То ли флиртовать с фрейлиной –
дело естественное, простительное и даже скрепное, не то, что конституции
писать. То ли Папа́ решил не портить праздник.
В церкви они ещё успели
поболтать с Никсой.
- Это ужасно! – прошептал
Саша. – 17 дней! Мы вообще не понимаем, что в стране происходит. Точнее знаем,
что творилось пару недель назад. Как этот колосс ещё стоит!
