- Есть
определенные правила, - объяснил папа́.
- Никса,
для тебя это важно? – поинтересовался Саша. – Тебя бы больше устроил Пирогов в
орденах?
- Нет, -
сказал брат. – Неважно.
- Николай!
– одернул царь. – Не иди у Сашки на поводу!
- Я не иду
на поводу, - возразил Никса. – Он прав.
- Что ты
понимаешь! Нельзя пренебрегать установленной формой, это оскорбительно.
- Когда
человек – атлант и держит небо, какое нам дело до чистоты его набедренной
повязки и количестве навешенных на нее орденов? – поинтересовался Саша.
- Атлант –
не человек, ты путаешь, - усмехнулся царь.
- Зато
некоторые люди – атланты.
- Саш,
знаешь, что твой Пирогов творит в Киевском округе? – спросил папа́.
- Не знаю.
Но не понимаю, зачем ставить хирурга руководить образованием.
- Он сам
этого хотел. В прошлом году в Одессе вышла его статья «Вопросы жизни». О
педагогике.
- Не
читал, - признался Саша. - Название претенциозное.
- Почитай!
- Конечно,
- кивнул Саша. – И что такого ужасного профессор Пирогов совершил в должности
попечителя Киевского учебного округа?
-
Например, никак не мешал распространению «Колокола» и даже предупреждал об
обысках.
- Но мы же
тоже «Колокол» читаем, - заметил Саша.
- Надеюсь,
ты больше в него не пишешь? – спросил папа́.
- К
сожалению, нет. Хотя это политическая ошибка.
- Рано
тебе об этом судить!
- Я бы
тоже предупредил об обысках, - признался Саша. – Потому что от обысков у
читателей «Колокола» вреда для стабильности в обществе гораздо больше, чем от
самого «Колокола».
- Ты
ошибаешься. Вредные издания еще как все расшатывают.
-
Стабильную конструкцию не расшатаешь, а если гниль прикрыть покрывалом и
запретить поминать о ней, стены крепче не станут.
- У него и
кроме «Колокола» были «подвиги», - заметил царь. - Ему донесли на одного учителя
из Полтавы, поборника просвещения народа, что он связан с Герценом и
распространяет издания так называемой «Вольной русской типографии». По крайней
мере, были такие подозрения. И я уже знал об этом! И как ты думаешь, что сделал
профессор Пирогов?
-
Предупредил об аресте?
- Там об
аресте еще речь не шла.
- Тогда
давай подумаю… Собрал подписи в защиту?
- Нет. Ну,
не настолько!
-
Поручился за него?
- Близко.
Но у тебя фантазии не хватает. Он лично поехал в Полтаву и сообщил в Петербург,
что этот учитель «одна из лучших голов между педагогами округа» и представил
его к ордену.
- Супер! –
восхитился Саша. – Возьму на заметку. Николай Иванович даже лучше, чем я думал.
Папа́
возвел очи к потолку и воздохнул.
- Я вот,
что думаю, - проговорил Саша. – А не представить ли нам Николая Ивановича к
ордену Андрея Первозванного? А то, если у него не будет голубой ленты и
алмазной звезды, потомки нам этого не простят.
- «Взял на
заметку»! – буркнул папа́. – Ну, хорошо иди. И пусть твой позор, когда ты
потеряешь там сознание, будет тебе наказанием за дерзость!
- Генерал
Багратион говорил, что лучше провести шесть часов на поле боя, чем шесть минут
на перевязочном пункте, - изрек Гогель, когда они выезжали из Царского села. –
Александр Александрович! Палатка полевого хирурга – самое страшное место на
фронте.
- Жаль,
что Никсу не взяли, - заметил Саша. – Чтобы десять раз подумал прежде, чем
начинать войну.
Честно
говоря, Никса не горел желанием.
Воздух был
напоем запахами весны: оттаявшей земли, нежно-золотых верб у дороги, набухших
почек и первой травы.
