Вокруг царила тишина, только где-то у околицы сонно лаяла собака. Неожиданно откуда-то, будто из-под земли, раздался крик, полный мучительной боли. Вздрогнув, Ану-син прижала руки к груди, пытаясь успокоить саму себя: она догадалась, кому принадлежал этот крик.
Навстречу ей выплыл из темноты большой кирпичный дом, угрюмый и надменный, как его хозяин. Девочка ощупью пробралась вдоль ограды, нашла лазейку и проскользнула в неё быстро и бесшумно, словно змейка. Она думала о том, что где-то там, в подвале дома, мучили беззащитного бесправного человека, который был ей отцом. Она ещё не придумала, как положить конец тем ужасным пыткам, которым подвергли Сима, но точно знала, что должна спасти его.
Внезапно Ану-син споткнулась о что-то твёрдое, но живое: как выяснилось, то была голова мальчишки, который лежал прямо на земле, у порога дома. Когда он вскочил на ноги, то оказался на целых две головы выше Ану-син, так что ей, чтобы посмотреть ему в лицо, пришлось задрать голову.
- Попался, ассирийский лазутчик?! – сиплым ломающимся голосом закричал подросток, больно схватив Ану-син за плечи. – Хотел пробраться незамеченным, чтобы спасти пленного, которого мы здесь пытаем? Но тебе, ассирийский пёс, не повезло: этой ночью дворец охраняю я – непобедимый и беспощадный Киссар! Я устроил засаду, и ты в неё попал, словно куропатка в охотничьи силки!
Ану-син не сразу поняла, о чём говорил этот курчавый, как баран, воинственно настроенный мальчик, но её испуг прошёл.
- Отвечай: ты послан ассирийским царём или предателями из Аккада, переметнувшимися на сторону завоевателей? – В голосе «беспощадного» Киссара звучала угроза, а его пальцы продолжали стискивать плечи девочки.
Наконец, поняв, в какую игру играет, развлекаясь по-своему, мальчик, Ану-син спокойно ответила:
- Я пришла безоружная.
- Девчонка?! – поразился, услышав её голос и поняв, с кем имеет дело, Киссар.
Он наклонился к Ану-син, приблизил своё лицо к её лицу почти вплотную, стараясь получше разглядеть её.
Потом резко выпрямился и, надменно вскинув острый подбородок, сказал:
- Я Киссар, сын почтенного Залилума, и я хочу знать, кто ты и что делаешь ночью во дворе моего дома?
- Я Ану-син, – в тон ему ответила девочка, – я пришла, чтобы забрать моего отца, пастуха Сима, домой. Если ты вправду сын Залилума, прикажи вашим слугам немедленно отпустить Сима.
В ответ на её просьбу, в которой, впрочем, не прозвучало даже намёка на мольбу или заискивание, Киссар громко рассмеялся.
Затем, подбоченясь и приняв угрожающую позу, он злобно процедил сквозь зубы:
- Ну-ка, убирайся отсюда поживее, дерзкая рабыня, пока я не приказал своим людям отправить тебя к твоему сирийцу!
Едва он проговорил эти слова, как от дома снова донёсся отчаянный вопль. Ану-син посмотрела прямо в лицо Киссару – издевательская ухмылка зазмеилась у него на губах.
- Пока пастуха лишь стегают кнутами, но можно и собак на него спустить, – сказал он, с удовольствием наблюдая, как его слова напугали девочку.
- Так нельзя... собаки могут растерзать до смерти, – проговорила Ану-син тревожно; её голос задрожал, глаза заблестели от навернувшихся слёз. – Мать говорила: рабу, который ударил свободного человека, в наказание отрезают ухо. Такой закон.
- Какой закон? – притворно изумился Киссар.
- Тот, что на главной площади, у дворца владыки. Он из чёрного камня и весь исписан такими же клиньями, каким учат сыновей тамкаров в Доме табличек*.
