Царица Шаммурамат. Полёт голубки - страница 35

- Эй, ты жива? – раздался осторожный шёпот Убарсина.

- Когда меня выпустят? – спросила Ану-син, не зная, радоваться ли ей появлению мальчика или готовиться к новому, худшему испытанию.

- Я слышал, как мать говорила отцу, что продержит тебя взаперти ещё три дня и три ночи, – торопливым шёпотом продолжал Убарсин. – Твой крик ночью сильно напугал меня. Наверное, не я один подумал, что от тебя остались только обглоданные кости...

Ану-син услышала, как мальчик вставил ключ в замок, и сердце у неё забилось часто и громко. Она медленно поднялась на ноги, приложила руки к груди. Ей всё ещё не верилось, что ради неё Убарсин мог решиться на такой отчаянный поступок: выкрасть ключ и прийти сюда, чтобы освободить её.

Когда дверь открылась, в свете восходящего солнца, ворвавшегося в каморку, Ану-син смогла наконец увидеть, какому существо её отдали на растерзание.

Да, это в самом деле было чудовище, похожее и на собаку, и на дикую кошку. Голова у него была крупная, с закруглёнными ушами, широкой пастью и мощными челюстями; бурые пятна покрывали сероватого цвета шерсть на боках и на верхних частях ног, передние из которых были длиннее задних. Короткий лохматый хвост также обрамляли бурые кольца, а кончик его был чёрным. На шее у животного был кожаный ремешок с длинной цепью, прикованной к ввинченному в стену железному кольцу.

Увидев на пороге мальчика, зверь рванулся вперёд и тут же остановился в шаге от него – дальше цепь не пускала.

- Эту гиену мать выкупила у степных охотников, – сказал Убарсин и протянул руку Ану-син, чтобы девочка могла довериться ему. – Хочет приручить и саму гиену, и её будущих детёнышей...

Ану-син с жалостью посмотрела на гиену, на её отвисший живот. Она почему-то подумала, что Аваса в гневе за то, что зверь пощадил узницу, способна погубить мать и её потомство.

- Убарсин, ты вправду пришёл, чтобы устроить мне побег?

- Конечно, – с готовностью ответил тот и сжал её ладонь. – Беги, пока цела. Такие, как ты, редко доживают у нас до последнего дня своей кабалы.

- Тебя накажут, не боишься? Зачем ты мне помогаешь?

- Ты – мой единственный друг, хотя и девчонка.

Показалось Ану-син или в глазах Убарсина в самом деле блеснули слёзы?

- Я побегу, – сказала она, чувствуя, как в груди защемило от нежности к храброму мальчику. И потом прибавила: – Но и она здесь не останется.

Убарсин в изумлении округлил глаза:

- Как же мы её отпустим?

- Нужно перерезать ошейник, – предложила Ану-син. – Сможешь раздобыть нож?

После короткого колебания мальчик согласился.

- Я постараюсь вернуться как можно скорее, – пообещал он. – Но ты всё же беги. Вдруг сюда нагрянет Туруль? Ведь я стащил у него ключ...

- Поклянись священным именем Мамиту*, что освободишь гиену, – потребовала Ану-син, глядя на Убарсина своими огромными бездонными глазами.

И только после того, как мальчик произнёс слова клятвы, Ану-син со всех ног бросилась бежать. Она перелезла через ограду и очутилась на улице. Стрелой помчалась к околице, перескочила через ров. Теперь перед ней расстилалось поле. В этот предрассветный час стояла необыкновенная тишина; ни малейшее дуновение ветерка не волновало высокую траву.

Ану-син бежала в сторону далёких холмов, за которыми ей ещё никогда не приходилось бывать. Трава брызгала холодной росой на её ноги, но босая девочка не чувствовала холода.

Уже далеко в поле она остановилась, чтобы перевести дыхание и осмотрелась. Солнце поднялось выше, и вершины холмов вспыхнули нежным рубиновым огнём. Его лучи ударили Ану-син в глаза. Девочка упала на землю, примяв траву, и зарыдала. В потоке горячих слёз она выплакала свои страхи, свою боль и обиду. Но нужно было идти дальше. Подальше от мрачного двухэтажного дома, от наказаний и бесконечного унижения. Подальше от чудовищного Залилума, от ненавистной Авасы, от Туруля. Пускай обрушатся на их головы Кедровые горы и сотрут их в прах!