Царский декамерон. От Николая I до Николая II - страница 5

Одновременно с исправлением должности генерал-инспектора инженерной части, Николай был назначен командиром 2-й гвардейской бригады, затем – командиром 2-й гвардейской дивизии и, наконец, введен в состав Государственного совета, хотя в последнем своем качестве добился гораздо меньших успехов, чем на военном поприще.

Несравнимые по масштабу посты генерал-инспектора и командира гвардейской бригады, все же и в последнем случае предоставляли Николаю важные и интересные возможности непосредственного наблюдения за жизнью гвардейского офицерства. «По мере того, – писал он, – как я начал знакомиться с своими подчиненными и видеть происходившее в других полках, я возымел мысль, что под сим, то есть военным распутством, крылось что-то важное… Вскоре заметил я, что офицеры делились на три разбора: на искренне усердных и знающих, на добрых малых, но запущенных, и на решительно дурных, то есть говорунов, дерзких, ленивых и совершенно вредных». Эти-то «совершенно вредные», «дерзкие говоруны» и стали, преимущественно, будущими декабристами.

Ощущение готовящегося мятежа, а, по меньшей мере, какой-то неясной, но тревожной опасности, не покидало Николая ни на час. Оставаясь старшим представителем императорской фамилии, когда Александр I уезжал за границу, он находил подтверждение своим опасениям и в других проявлениях того, что его угнетало. Все это происходило в условиях добровольного самоустранения старшего брата Константина от петербургских дел и уединения со своей второй женой в Варшаве.

И хотя смерть Александра I была для Николая, как и для всех других, большой неожиданностью, открывшаяся перед ним перспектива получения трона такой неожиданностью не оказалась, о чем нам хорошо известно из предыдущей книги.

Кроме того, следует иметь в виду и то, что лавина государственных дел, внезапно обрушившаяся на него после смерти Александра, не застала Николая врасплох. Он был трудолюбив, педантичен и упорен и считал работу над канцелярскими бумагами одной из важнейших своих задач. Николай внимательно следил за течением внешнеполитических дел, не оставлял втуне дела внутренние, многие часы проводил на смотрах и в казармах и регулярно вел следствие над декабристами.

Допросы руководителей и наиболее образованных и умных мятежников давали Николаю больше, чем чтение докладов министров, ибо в показаниях бунтовщиков была голая, ничем не прикрытая правда, поскольку им нечего было терять, а хитрить и выворачиваться они и не умели и не могли, так как им не позволяла делать это их честь и совесть.

Одним из ближайших последствий допросов декабристов стало то, что Николай твердо убедился в сугубом несовершенстве существующего законодательства и общего состояния дел в судебном ведомстве. И, желая изменить положение, приказал сосредоточить усилия в этом направлении в одном из новых учреждений.

26 января 1826 года в составе Собственной Его Императорского Величества Канцелярии было образовано Второе отделение, ведавшее кодификацией законов.

Выполнение этой сложнейшей и весьма трудоемкой задачи Николай поручил М. М. Сперанскому и профессору права М. А. Балугьянскому.

Бывший статс-секретарь Александра I М. М. Сперанский одно время в результате интриг и оговоров был отстранен от своей должности и выслан из Петербурга; в 1816 году Александр назначил его губернатором в Пермь, а в 1819 – генерал-губернатором Сибири, состоявшей из трех губерний – Тобольской, Томской и Иркутской. До Сперанского Сибирью правил отец руководителя декабристов Павла Пестеля генерал-губернатор Иван Борисович Пестель, не выезжавший из Петербурга, получавший немалые подношения от трех губернаторов, – особенно щедрые от иркутского губернатора Трескина – величайшего взяточника и казнокрада. Сперанский, приехав в Сибирь, оказался в такой глубочайшей преисподней чиновничьего произвола, что по сравнению с нею Россия казалась страной высочайшего правопорядка. Сместив заворовавшихся урядников, исправников, городничих и губернаторов, старый реформатор попробовал еще раз исправить положение дел, сочинив проект «Учреждения для управления Сибирских губерний», позднее утвержденный Александром I. После этого, в 1821 году пятидесятилетний Сперанский, доказавший, что он находится в расцвете организаторских и админи-стративных талантов, был возвращен в Петербург, введен в Государственный совет, в Сибирский комитет, а 13 декабря 1825 года удостоен высочайшего признания: именно Сперанскому Николай поручил составить манифест о вступлении на престол. О трансформации взглядов бывшего республиканца и либерала убедительнее всего свидетельствовало то, что Михаил Михайлович был назначен членом Верховного уголовного суда над декабристами.