Магнус задумчиво покачал головой. История печальная, но разбой не вспыхивает на пустом месте.
– Вы знаете, шайки мятежников существуют там, где у власти нет другого языка общения с народом, кроме языка силы. Они платят кровью за кровь, и сдается мне, что несчастье, которое постигло то бедное поселение, это в большей степени наша с вами вина.
– Уж простите, но большего бреда в жизни не слышал! – Черствая ухмылка подняла губы центуриона. – Если вы считаете, что это наша вина, вы ничерта не смыслите в этой жизни. Ни-че-рта.
Магнус едва сдержал гнев.
– Но вы не больше меня продвинулись в поисках смысла. Вы не видите тех причин, которые скрываются за мятежами.
– Сейчас я притворюсь, что спросил, в чем заключаются те причины, а вы ответите мне что-нибудь из дешевых философских трактатов, коими вам забивали мозги. – Он снял шлем и вытер запястьем капельки влаги, стекавшие по лбу. – Вы вероятно думаете, солдаты тупые!
– С чего вы взяли, что я так думаю? – Магнус уклончиво окинул глазами пролегающий на берегу лес. На самом деле, ровно об этом он и думал в последнее время. – Просто нас обоих учили фехтовать, например. Но я освоил язык дипломатии, а вы, столько прожив, научились лишь размахивать клинком. По-вашему, надо убивать всех, а боги на небе своих узнают? Мне жаль вас.
– И вы бы договорились с Кречетом? Нет, серьезно, вы в это верите? – Центурион не сводил с него глаз. – Кречет не знает жалости. Они ненавидят меня, старого служаку, а вас, сиятельный Варрон, и подавно. Слушать не будут, поверьте. Они жаждут нашей крови не потому что мы в чем-то провинились, они хотят чинить произвол, и вот тут-то, когда идут разрушать очередную деревню, я и мой двадцатый легион мешаем им… хмх, мешали. Когда-нибудь вы поймете… да какие ваши годы, поймете конечно… сколько я сделал ради безопасности вас и ваших коллег!
– Здесь вы ошибаетесь. Договориться можно даже с гуано, если знать, как подойти, – уверенно парировал Магнус.
– Сравненьице у вас, конечно, любопытное, – фыркнул Ромул, раздосадованный тем, что Магнус не оценил его заслуг. – А замараться не боитесь?
– Ну да, возможно, со сравнением я поспешил. Хорошо, перефразирую, договориться с противником или убить его, что человечнее? – Магнус надеялся, что хотя бы этот его вопрос поможет центуриону отказаться от заблуждений.
– Убить его, – Ромул настойчиво продолжал в том же духе, – чтобы он больше не мог жечь деревни.
– Но почему вы так уверены в том, что он будет жечь эти треклятые деревни? – Трибун терял терпение. – Почему так тяжело понять, что если вы проливаете кровь, то…
Но он перебил его взмахом руки.
– Обождите. – Голос его на нотку повысился. – Про уверенность заговорили вы. Еще с самого начала я сказал, доверяйте моему опыту…
– А вы, я смотрю, совершенно не скромный человек.
– Скромность – удел женщин, – он довольно усмехнулся, будто одной гениальной мыслью опровергнул весь ход рассуждений, – а я, что, должен вести себя как баба?
Магнус нашел, за что уцепиться.
– Вы уверены в том, что ваш опыт отвечает на все вопросы?
– Мой опыт показал себя в деле, – он кивнул самому себе, – шестьдесят лет, все-таки. Но это не уверенность, боги правые. Что за паскудное слово уверенность? То ли вера, то ли нет.
– Личный опыт чересчур субъективен.
– Не гневайтесь, но вы в свои двадцать слишком еще мало пожили, чтобы говорить, что субяктивно, а что несубяктивно…
