Сегодня пир, сегодня радость солнца,
Сегодня брызги слез в моей душе.
Один я дома, комната тесна,
Один я дома, но зажгу я свечи,
Все яркие и радостные свечи,
Как набожный еврей свой семисвечник
Молитвенной рукою зажигает,
Чтобы невесту Саббат встретить. Радость!
Войди в мой дом, в душе цари и властвуй.
Войди в мой дом, танцуя и ликуя,
Ты – свет моей души, ты, Айседора.
Какая-то таинственная связь
Во мне возникла, – как, зачем, не знаю, –
Меж образом безбольной Айседоры
И мальчиком, давно уж мной забытым,
Еврейским мальчиком, который нес
Проклятье нищеты и умер рано,
И умер рано, в жизни не узнав
О нежном, светлом имени твоем,
Столь сладостно прекрасном, Айседора.
И только с смутной силой ощущал
Полурасцветшею душой, что есть
На свете красота и радость…
Он был немного сгорблен, некрасив, –
Еврейские так дети вырастают
В трущобах тесных – чахлые, больные, –
На хилом теле голова большая
Неправильной и угловатой формы,
Подстриженные коротко, неровно
Щетинистые волосы, на тонких,
Немного злых губах усмешка скорби
И что-то старческое в складках рта.
И лишь глаза глубокие, большие,
Как горные прозрачные озера.
Он сыном был портного, в детстве помнил
Старуху молодую – мать, отца,
Склоненного над вечною работой,
Подвал, полоску неба, грязный двор,
Немного травки чахлой у сарая,
Какой-то кустик у ворот и стаю
Крикливых и задорных мальчуганов.
Он был такой прозрачный, хрупкий, нежный,
Он был слабей других, и вот его
За это били и прозвали «Малхамовэс»,
Что значит – ангел смерти.
Айседора!
Ты жизнь и свет, ты жизнь и красота,
Ты радость радости и жизни жизнь…
Он не узнал, что значит слово старость,
Он был нетерпелив, он не дождался,
Он знал лишь детство, отрочество, смерть.
И в детстве раннем свет мелькал порою:
Проснешься радостно и знаешь – Пасха.
Не только что работать, – и ходить
Нельзя сегодня много. Быстро вскочишь,
Скорее в воду окунешь лицо
(Отец не любит заспанных, хоть он
Сегодня добр). Скорее на молитву,
Знакомые слова бормочешь быстро,
Но всё же совестливо, – пропускать
Слова молитвы грех, – вот достоишь
Перед концом «большое шэминэсрэ»,
А там горячий чай с мацой творожной,
А там игра в орехи на дворе,
И маленькое сердце так трепещет
И бьется, как орешек на доске.
А вечером светла, как радость, скатерть,
И мальчик нараспев, он самый младший, –
Герой и принц, – сначала тихо, тихо,
К концу ж задорно спрашивает деда,
Что значит эта радость, эта ночь.
О Пасха, о божественная радость,
Сухая, как маца, без поцелуев,
Без звонов колокольных, без цветов.
Ты всё ж прекрасна и свята – зачем
Сюда прокралась ты? Иль без тебя
Нет жизни? Посмотри, как эти люди
