Он надел шлем ей на голову, быстро застегнул ремешок под её подбородком. Она не сопротивлялась. Только смотрела – сквозь стекло, сквозь ночь – прямо в него.
– Доверься мне… – сказал он.
Она кивнула. Всё ещё в его рубашке она села позади него, обвив руками его талию. На секунду он замер. Почувствовал, как её ладони касаются его сквозь тонкую ткань. Он закрыл глаза, вдохнул и запустил мотор.
Мотоцикл взревел и сорвался вперёд, врываясь в ночь как пуля, оставляя за собой только ветер и тень.
В спальню ворвался Гринграсс. Охрана – за ним.
– Где она?! – рявкнул он.
Пустая комната встретила их зеркалами, шелком, и открытым вентиляционным люком. Он подошёл к кровати, провёл пальцем по ткани, увидел на полу брошенный халат.
– Немедленно перекрыть весь периметр. Закрыть выезды и найти её. Живой. -
Он вышел из комнаты, не оборачиваясь. А за окном, где-то вдали, гул мотора растворялся в шуме ветра.
Бегство в тени
Следующие 24 часа они провели вне времени – как будто весь остальной мир застыл, сгорел в огне взрыва и теперь существовал только он, мчащийся сквозь ночь, и она – промокшая, дрожащая, живая.
Они ехали долго. Слишком долго, чтобы отслеживать минуты. Когда-то шоссе сменилось просёлочной дорогой, потом – старым лесным серпантином. Ливень накрыл их внезапно: тяжёлый, холодный, как будто небо раскрыло все свои вены. Дождь бил в шлемы, струился по спинам, превращал дорогу в грязевое зеркало.
Ирен дрожала за его спиной, мокрая до нитки. Рубашка прилипла к телу, волосы – к щекам. Но каждый поворот, каждое ускорение – она цеплялась за него сильнее. Обхватывала крепко, словно искала в нём якорь. А он чувствовал её сердце – учащённое, как у пойманной птицы – и знал: она боится, но держится.
Он не говорил ни слова. Просто вёл мотоцикл вперёд – сквозь ночь, сквозь лес, прочь от дворца, от смерти, от прошлого.
Когда они добрались до укрытия, ливень всё ещё не стих. Это была старая станция радионаблюдения времён Второй Холодной войны – на краю холма, в заросшем мхом лесу. Полузабытая, бетонная, окружённая соснами и облаками. Он обнаружил её ещё много лет назад и тайно восстановил – запасной план для самого невозможного сценария.
Гидеон остановил мотоцикл прямо у входа. Ирен не двигалась. Руки всё ещё были сжаты на его груди. Он повернул голову:
– Мы приехали.
Она попыталась соскочить, но ноги дрожали, босые, грязные, красные от холода.
Он не стал ничего говорить. Просто встал и поднял её на руки. Она обвила его за шею, не споря. Голова легла ему на плечо, дыхание – горячее и прерывистое – согревало кожу.
– Прости… – прошептал он. – за платье, за страх, за всё.
– Мы живы. Только это сейчас важно! – ответила она.
Он открыл дверь ногой, занёс её внутрь и аккуратно опустил на кровать. Шум дождя бил в крышу, как барабаны древнего ритуала. Он достал тёплое одеяло, укутал её, подложил под ноги сухое полотенце. Сам был мокрый до костей, но не замечал. Он смотрел, как её ресницы дрожат, как губы бледнеют от холода.
Небольшая комната: узкая койка, металлический шкаф, стол, буржуйка, на стене – облупленные карты времён старого мира. Свет – от генератора. Тепло – только от него самого.
– Тебе нужно согреться! – сказал он, больше себе, чем ей.
А за окном буря стирала следы их побега. Мир исчезал в ливне. И в этой тесной, забытой комнате начиналась их первая ночь на равных – без власти, без лжи, только с дыханием, близостью и тишиной, которую никто не мог нарушить.
