Казимира увидела Миро и зашлёпала к нему. Туча мошкары расступилась, когда она плюхнулась в трясину.
Вода сомкнулась над её головой. Туча мошки опустилась ниже – теперь она зависла в нескольких дюймах над поверхностью болота.
Казимира вынырнула, задыхаясь.
– Бр-р-р-р! – закричала она. – Я всё здесь ненавижу!
Миро никак не ожидал, что настанет день, когда он будет так часто соглашаться с Казимирой.
Когда солнце село, дети начали дрожать в холодной воде. Конья тоже погрузилась в болото, и на её большом усатом лице было написано невыразимое страдание.
Последний лучик солнца вспыхнул на серебряной паутине. И в этот миг Миро заметил…
Воздух над паутиной, как и повсюду, был густ от мошкары.
Но под сетью не было видно ни одной мошки.
Паутина накрывала сразу несколько островков. Она была растянута над высокой травой как палатка. «Может быть, я смогу там спрятаться?» – подумал Миро.
Он бросился к ближайшему островку, вцепился пальцами в мшистую землю. Чтобы не повредить паучий шёлк, на остров пришлось вползать на животе.
Но дело того стоило – честное слово! – потому что под паутиной не было ни одной мошки.
Миро дополз до середины острова и перевернулся на спину. Он с наслаждением вдыхал чистый, свободный от насекомых воздух. Над ним блестела паутина, и даже в сумерках Миро видел, что она вся усеяна мошками. Здесь их были сотни, если не тысячи.
Миро сладко выдохнул. Никогда в жизни он не испытывал такого восторга при виде паутины.
– Эй, Казимира! – крикнул он. – Здесь совсем нет мошкары!
Казимира не раздумывала ни секунды. Миро услышал, как она шлёпает в его сторону, затем стало тихо – это принцесса нырнула под воду – и, наконец, близкое чавканье грязи возвестило о том, что Казимира лезет на берег.
Конья последовала за принцессой. Для такой огромной кошки она на удивление ловко проползла под паутиной.
Сеть была натянута достаточно высоко, чтобы дети могли сидеть, но Казимира улеглась рядом с Миро и свернулась мокрым клубочком. Конья взялась за исполинский труд вылизывания мошек из своей шерсти.
Очень долго дети молча лежали рядышком под огромной паутиной. Принцесса негромко и сердито пыхтела – наполовину злилась, наполовину плакала.
Миро не сдержался. Он тоже заплакал. Почему нет? Казимира же плачет. Миро плакал о своих умерших родителях. И о своём умершем дяде. Он плакал о бабушках, которых никогда не видел.
Но больше всего он плакал из-за своей собственной глупости, из-за дурацкой своей самонадеянности, из-за того, что поверил, будто сможет перебраться через это гигантское болото и сделать это в одиночку.
Укушенное ухо чесалось так свирепо, что Миро хотелось оторвать его.
Болота вокруг почернели, погасли, остались только звуком. Шуршали камыши, мыши скреблись в грязи, рыба с плеском выныривала из болотной жижи.
Когда Миро жил в замке, он зажигал свечи, чтобы оставить тьму снаружи. Но сейчас он был слишком измучен, чтобы бояться. Измучен и голоден.
Сквозь крошечные просветы в паутине заглядывал холодный свет звёзд. «Ну что? – как будто шептали они. – Ты ведь не думал, что это будет просто… правда?»
– Ты права, Казимира, – процедил Миро. – Это самое гадкое место во всём мире. Завтра же мы вернёмся в Нижеземье.
Казимира в ответ только всхлипнула.
Как они смогут вернуться домой – это был вопрос завтрашнего дня. В этом болоте всё было очень непросто.
Миро задумался, что сейчас делают его друзья. Удалось ли Перле найти своего брата? Вернулась ли Имоджен домой вместе с… кстати, как её звали?
