– Нет, погоди! – вдруг спохватилась ундина. – Если хочешь…
Слова почему-то давались ей тяжело, будто она не могла отпустить их на волю. Их ли?
– Если хочешь, можешь съездить в Вену на несколько дней, я не буду возражать, – наконец, произнесла она. – Или… или к отцу.
Кадер поднял взгляд. В нем отражались такие грусть и смирение, что Эсси невольно отступила на шаг. Джинн устало покачал головой.
– Если бы все было так просто. Желание – это не только слова заказчика, это еще и его воля. Иначе легко можно было бы обманом, жалостью или угрозами заставить всех оставить тебя в покое. Одна фраза, выманенная так или иначе, легко развязывала бы нам руки. Но это не так. Наши истинные мысли и стремления всегда остаются с нами, именно они – основа всего. До тех пор, пока ты сама не решишь аннулировать желание, пока не начнешь хотеть этого всем сердцем – твои слова не будут иметь значения.
Уголки его губ опустились.
– Ты сказала, что я должен оставаться с тобой до тех пор, пока вопрос с письмами не разрешится. С тех пор твоя воля не изменилась. Даже сейчас, после всего сказанного.
По спине Эсси пробежали мурашки – неужели он видел ее насквозь, видел даже то, что она старалась не замечать?
– Ты не говорил мне ничего про волю. Это…
– Это как тонкая нить, что повязана на руку. С виду совершенно безобидная вещь, но стоит лишь попытаться сделать шаг в сторону – и она превращается в оковы, в уздечку, в ловчую сеть. Не самое приятное ощущение.
Кадер отвернулся, подняв плечи. Последняя фраза вырвалась у него непроизвольно: он не хотел жаловаться или осуждать. Но порой даже в словах тех, кто привык справляться со своими проблемами один, можно услышать тихий стон о помощи:
– Она мне запястье жжет.
Эсси опустила голову. Короткие непослушные пряди, которым не нашлось места в косе, упали на лицо – она точно пыталась спрятаться за ними, пусть и безуспешно. Слова в голове рассыпались, разлетелись, раскатились в разные стороны – не выходило подобрать ни одного, что помогло бы вернуть все на круги своя. Что снова сделало бы друга счастливым и свободным.
А самым ужасным являлось то, что джинн был прав.
Она не хотела его отпускать. Уйдет Кадер – уйдут и остальные. Слишком страшно было остаться одной. Беззащитной в случае возможного нападения – вдруг Комитет не успеет среагировать? Принимать решения в одиночестве, быть в неведении, оступаться, зная, что рядом нет никого, чтобы поддержать.
– Прости… – ее голос прозвучал так глухо и сдавленно, что Эсси на мгновение показалось, будто это все происходит только в ее голове.
– Да брось, – махнул рукой Кадер. В его голосе не было ни злобы, ни обиды – лишь усталость и сожаление о том, что он вообще затеял этот разговор. – Тебе не за что извиняться. Это изначально было мое решение, а не твое. А что до последствий – никто ведь не мог их предугадать. Так что давай просто разберемся с этим по возможности. Думаю, раз Комитет подключился, дело быстрее пойдет.
Эсси молча кивнула: горло сдавливал стыд. От возможного продолжения разговора ее спас лепрекон, вывалившийся из здания вокзала.
– Уф! Все, на сегодня хватит физических нагрузок, иначе я лягу прямо здесь. Ты вроде пободрее будешь, непутевый, – обратился он к Кадеру, – но я бы и тебе не советовал испытывать себя на прочность.
Он с хлюпаньем отпил кофе из стакана и резюмировал:
– Пакость. В тот раз было лучше. Пойдемте-ка обратно.
