Начальник оргстроевого отдела, увидев, что кроме наблюдения за вверенной территорией я ещё и читаю, участливо спросил, мол, что я читаю. Я искренне и чётко ответил. “Джейн Эйр”. Шарлотта Бронте.
– Это что за лошадиная фамилия такая? – спросил он.
Четвертый, последний курс с преддипломной практикой и окончанием Академии ГА
Когда появился призыв выполнять пятилетку в четыре года, я думаю, что Академия живо откликнулась, и нас стали выпускать в четыре года.
Лежит Джон и спит. А ему посылка с гусем приходит, и в живот этому гусю напихали печёных яблок. Собрался голодный коллектив, и всем кушать хочется, а Джон продолжает спать и про коллектив во сне и не думает. Разбудили Джона и показали посылку.
А Джон того гуся с яблоками увидел и говорит: “Не слабо гусь проглотил яблоки, даже не жуя“.
Преддипломную практику мы с Женей договорились проходить вместе. Женя был москвичом. Мест для таких, как мы, ни в
Ленинграде, ни в Москве не было. Было решено, да и стране мы требовались в Тюмени. В Тюмени была вся техника, и нас это очень устраивало. Но в последний момент Жене разрешили проходить практику в Быково на Ан-26, и мы человек шесть поехали в Тюмень. Тюмень – столица деревень.
По приезде туда я был приглашён в управление ГА и между мной и главным штурманом состоялся разговор.
– Ан-2, посадки на лед?
– Мне бы Ан-24 или Ан-26.
– Ну, хорошо, а штурманом эскадрильи вертолётов Ми-8?
– ??? Мне бы Ан-24 или Ан-26.
– Ну, а штурманом на Ми-6? Большой винт рубли считает, а маленький – копейки, а?
(Честно говоря, я понимал, как летает вертолет с точки зрения аэродинамики. Но вот умозрительно мой разум отказывался въезжать в это.) Хорошо сказал Шура об этом: “Ну, ты представь себе, как можно всю эту массу на одной гайке подвесить!”
– Ладно, есть у меня одно вакантное место, раз на вертолётах летать не хочешь, штурманом отряда Ми-6 пойдешь. Полетаешь, побудешь в этой должности года два – и потом Ил-76 или Ту-154!
Был я наивным, но не до такой степени. В то время нужно было полетать не меньше пяти-семи лет, чтобы переучиться на такую технику.
– Мне бы Ан-24 или Ан-26, – скромно попросил я.
– Ну, так мы тебя, если, конечно, пробьешься, и сгноим на Ан-24.
К слову, Серёга Устюжин, падал на вертолетах раза четыре. Ни один с нашего выпуска на вертолётах уже не летает. У некоторых даже кончилось здоровье на этих вертолётах.
…Первый вертолёт на земле был Ми-4, севший в Сестрорецке в 1973 году прямо у озера Разлив, в его северной части. Из вертолёта вышли пограничники, сели в машины и уехали в северо-восточную часть Сестрорецка, где у них был санаторий, а я сел на велосипед, отъехал, потом вернулся, чтобы посмотреть на это четырёхлопастное чудо ещё раз.
Я гордился тем, что видел, как вертолёт взлетает и как садится! Всё это было при мне!
Впечатлений мне хватило на целый год! За этот год я уже и самолёты повидал, поэтому и забыл увиденное.
Потом я овладевал ценными знаниями для моих будущих полётов. После второго курса меня отправили в Псков для углубления и расширения моих знаний, полезных и не очень полезных навыков.
Как-то я был в резерве. Мне было 18. Я очень гордился, а моя кровь просто бурлила.
В общаге, где я жил, я познакомился с командиром вертолёта Ми-1, который был единственным членом экипажа. Сам себе командир. Сам себе команды отдаёт и сам их выполняет!
В общем, находясь в этом самом резерве, я вышел на стоянку погулять. Летал я тогда, стажёром, на Ан-24, но гордился даже больше, чем член экипажа. Я очень старался!
