Человек с предрассудками. Загадки дуэли А. С. Пушкина - страница 2

Главным аргументом Щеголева было анонимная записка Долгорукова князю М. С. Воронцову, написанная измененным почерком, вложенная в его письмо, в котором он оповещал Воронцова о том, что присланные князем Воронцовым документы для четырехтомной «Российской родословной книги» Долгорукова (он был признанный и компетентный генеалог), ничем не доказывают свою подлинность, а значит, появляется справедливое сомнение в древности рода Воронцова. Анонимная записка на французском языке (как и все письмо), будто бы случайно попавшая в конверт, гласила: «Его светлость князь Воронцов обладает верным средством побудить к напечатанию своей генеалогии в Российской родословной книге в том виде, как ему угодно: средство это – подарить князю Долгорукову 50000 рублей серебром; тогда все сделается по его желанию. Но времени терять не должно». Воронцов ответил из Висбадена Долгорукову, сделав ядовитый постскриптум: «К великому моему удивлению, я нашел в Вашем письме записку без подписи, и руки, как мне кажется, не сходной с вашей. Посылаю Вам с нее копию. Вам, может быть, удастся разузнать, кто осмелился вложить подобную записку в письмо, запечатанное Вами и Вашею печатью. Подлинник счел нужным приберечь вместе с письмом, которым Вы меня почтили, а при свидании я готов вручить Вам эту записку, если Вы, может статься, захотите воспользоваться ею для открытия писавшего». Долгоруков в ответном письме с деланным негодованием восклицает: «Я был изумлен, узнав из этого письма, что Вы нашли в моем записку неизвестной руки, и, пробегая присланную Вами копию этой записки, я бы очень полюбопытствовал узнать, кто осмелился дозволить себе эту дерзкую проделку, этот поступок, которому нет названия!»[26]

Ахматова находит дополнительный аргумент в пользу версии Щеголева. Она называет это «единством метода» (термин уголовного права), безусловно доказывающим вину подсудимого: «Противники версии о bancaľе как авторе пасквиля указывают на то, что она возникла лишь после воронцовской истории (1861), между тем как Гагарина называли сразу. На это я могу возразить следующее: в 1848 году, т. е. через 11 лет после рассылки пасквиля и сразу после Французской революции, Чаадаев в Москве получил письмо за подписью Луи Коллардо, который был якобы знаменитым французским психиатром, прибыл из Парижа, города, как известно, переполненного безумцами всякого рода, в Москву, желая излечить Чаадаева от мании величия. Ряд знакомых Чаадаева тоже получили подобные письма с просьбой уговорить Чаадаева принять услуги знаменитости, потому что, вылечив его, г. Коллардо будет иметь доступ в дом знаменитого сумасшедшего Дмитриева-Мамонова. Письмо Коллардо составлено весьма нагло. Чаадаев немедленно догадался, что автор этого послания – bancal, и тотчас же сочинил очень остроумный ответ, который, по-видимому, забыл отправить. Я обращаю внимание читателей на следующие обстоятельства: 1. Письмо послано целому ряду людей (друзей жертвы); 2. Дмитриев-Мамонов играет в письме ту же роль, что Нарышкин в пасквиле 1836 г. Там – знаменитый рогоносец, здесь – знаменитый сумасшедший. Это писала одна и та же рука, это придумал тот же самый человек, и этим человеком был кн. Петр Владимирович Долгоруков»[27].

Это поистине сильный аргумент Ахматовой. Он вполне равновесен проведенным экспертизам сравнения почерка Долгорукова и анонимного пасквиля. Первую экспертизу провел судебный эксперт Ленинградского уголовного розыска А. Сальков. Он сличил шантажную записку Долгорукова Воронцову с двумя анонимными пасквилями (пушкинский экземпляр и экземпляр, посланный М. Ю. Виельгорскому), врученными Салькову Щеголевым. Сальков однозначно установил одну руку – Долгорукова (Протокол графической экспертизы почерка опубликован Щеголевым в качестве приложения в книге «Дуэль и смерть Пушкина» с подробным сравнительным анализом начертания букв